В комнате было двое. Один, мужчина, лет сорока, не высокого роста, с худым лицом. Разодетый, как павлин, в богатые одежды. Визжал, как кастрат, на перепуганных Оксану и Варвару. Второй, одет попроще, помоложе и крупнее телом, сопровождает, значит, визгливого.
- Это кто тут позволил себе матерно обращаться к моей невесте и ее крестной матери?- задал я вопрос с порога, снимая жупан. – Никому не позволено в этом доме сквернословить, не взирая, на чины и звания.
- Да, ты, хам, знаешь, кто я такой, - визжал богатенький. – Я сам товарищ полковника киевского казацкого полка Войцех Свирщевский. Шапку долой, и быстро накормить меня и моего жолнежа. А, не то, я вас батогами.
- Видно пан Свирщевский, не знает, где он сейчас находится, это я могу понять и простить. А за матерные слова, в адрес моей невесты и за хама, пан Свирщевский может получить по морде. Давайте, вы пан Свирщевский, вместе со своим жолнежем, уберетесь отсюда, по-доброму.
- Жолнеж, заруби этого наглого хама, - пропищал Войцех.
О, этот вечер, перестает мне нравиться, и становится недобрым. Не ровен час, действительно рубанет жолнеж, а у меня оружие, ноги и руки. Значит, что, правильно атакуем. Верхний прямой маваши-гери в голову жолнежу, обратный маваши в прыжке, пану Свирщевскому, тоже в голову. Оба ложатся кулями на половик. Контроль состояния. Дышат. Я в пол силы приложился, если бы на всю катушку, мозги бы аккуратненько вытекли бы в шапки. Быстро вяжу, непрошеных гостей, по рукам и ногам. Успокаиваю моих женщин. Получилось не сразу. Потом вынес, поочередно жолнежа со Свирщевским, загрузил в возок. Указал вознице направление на Черкассы. Всем гостям, доброе - прощайте.
Два дня никто нас не беспокоил, а на третий, заявилась представительная делегация, лиц на тридцать. Атаман Крутиус, был членом этого сборища. Я встретил прибывших, стоя на крыльце дома. О приближении большого количества всадников меня известил Тимоха.
- Жалоба на тебя Андрей, - слезая с коня, молвил Крутиус, - от киевского гостя. – Говорит пан Свирщевский, обидел ты его очень.
- Да, да, это хамское отродье, позволило поднять на меня, пана Свирщевского, руку, - пропищал Свирщевский. – Я требую наказать его.
- Если пан Свирщевский, считает, что его оскорбили или обидели, то пусть вначале скажет, кого он оскорбил и напугал, вместе со своим жолнежем, - как можно спокойней ответил я. – А напугал и оскорбил сей пан Свирщевский, мою будущую жену, по совместительству дочь нашего уважаемого атамана Крутиуса. Девица Оксана, под присягой, может подтвердить мои слова. Их же подтвердит, родственница атамана Крутиуса, Варвара Петровна, которая тоже подверглась оскорблениям со стороны пана Свирщевского. И на пана Свирщевского, руку не поднимал, я его ногой, как шелудивого пса, пнул.
- А-а-а, видите, он снова начинает издеваться надо мной, над шляхтичем издевается.
- Кто тебя, пан Свирщевский, знает здесь? Никто. Приехал ты из Киева, или еще, из какой дыры вылез, нам не ведомо. А меня вся округа на сто верст знает.
- Поскольку, я тут наблюдаю взаимные претензии, то может разрешим дело штрафом, - вмешался в перепалку помощник бургомистра Кшетуский, - не будем доводить дело до крайностей. Вы пан Свирщевский согласны на получение некоторой денежной компенсации.
- Не нужны мне деньги, я требую наказать хама, - пищал поляк. - Примерно наказать.
- Так может, сами накажите, вызовите на поединок, и как бог решит, так и будет, - пытался найти выход из затруднительного положения Кшетуский.
- Чтобы я, шляхтич Свирщевский, вызывал деревенщину на поединок, никогда, не опущусь до этого.
- А бросишь ли вызов, ты пан Свирщевский, Анджею Ростоцкому, представителю древнейшего рода, у которого, в услужении были твои предки и ты предатель, тоже нам служить обязан? - ровным голосом спросил поляка.
От моих слов Свирщевский побледнел, закрутил головой.
- Слезай с коня Свирщевский, снимай одежду до рубахи, я схожу за саблей. Я тебя вызываю на божий суд.
Сходил за саблей. По пути поцеловал Оксанку, постарался утешить.
Выйдя из дома, заметил разминающегося Свирщевского, он размахивал саблей в левой руке. Левша, значит, думает преимущество у него, нет мужик, ошибаешься, наука двадцать первого века, крепко во мне сидит, я знаю, где у тебя слабое место. Я подошел ближе, чтобы Свирщевский увидел саблю с ножнами. Увидев мое оружие, Свирщевский начал пятиться и креститься.
- Узнал, значит, оружие, преданного тобой хозяина, - наступая на Свирщевского, зло сказал я, так чтобы слышали окружающие нас люди. - Как видишь, я - Анджей перед тобой, не повезло тебе.
- Тогда не повезло, случайно ты выжил щенок, - провизжал Свирщевский, - я сейчас все исправлю. - Готовься отправиться в ад, за своим папашей.
Помощник бургомистра Кшетуский, оказался предусмотрительным. Привез с собой священника. Мы по очереди подошли к слуге божьему, произнесли клятвы, и стали на обозначенные позиции.
- Не хочешь ли ты, пан Свирщевский, облегчить душу, рассказать уважаемым людям, о своей подлой жизни, о предательстве? – громко, чтобы вся свита помощника слышала, спросил я поляка. – Покаешься, может, и зачтется. Хотя вряд ли, бывших людей, с черными душонками, только в ад направляют.
Свирщевский, естественно ничего мне не ответил. А мне его ответ и не нужен. Я выполнял главную задачу, выводил противника из душевного равновесия. Будет нервничать, совершит ошибку, а я ее воспользуюсь.
Кшетуский вышел на середину, образовавшегося круга, и произнес:
- Властью, данной мне, бургомистром города, объявляю честный поединок. Пусть свершится божий суд. Сходитесь.
Я прошел треть расстояния, и остановился, держа вертикально саблю. Свирщевский, еще стоя на месте, начал вращать саблей, выписывая ею круги и восьмерки. Перед ним образовался, шипящий, казалось бы, совсем непроницаемый круг. Солнце, попадая на клинок Свирщевского, отражалось от него всеми цветами радуги. Впечатляющее зрелище. Поляк, ухмыляясь, приближался.
Я был совершенно спокоен. Подобную тактику боя, мы с моим тренером Алилджоном, регулярно отрабатывали в реальном поединке. Много раз я моделировал подобную схватку на компьютере. Так, что пан Свирщевский, мне есть чем тебя удивить, главное правильно рассчитать дистанцию. С этим проблем не должно быть, глазомер у меня, что надо.
Как говорится, противник вошел в зону поражения. Не будем заставлять его долго ждать. Резкий шаг вправо, скручивание корпуса. Мгновенное раскручивание корпуса в обратном направлении, совмещаю инерцию тела и оружия, наношу удар. На утоптанный снег, падает голова Свирщевский, вместе с левой рукой, еще сжимающей оружие. Через пару секунд, на снег валится то, что еще недавно было гонористым шляхтичем. Все поединок закончен. Зрители могут удалиться.
- Божий суд свершился! – объявил Кшетуский. – Все происходило по правилам. Я, от лица бургомистра, приношу извинения Василию Крутиусу и его родственникам, за доставленные беспокойства.
Кшетуский со свитой, забрав части тела, поверженного противника, покинули хутор.
Я, чтобы не мерзнуть, поспешил в теплый дом. Там, под недоумевающим взглядом Оксаны, со всем усердием, привел саблю в порядок. Негоже держать оружие грязным.
В комнату вошел растерянный атаман.
- Андрей, что это сейчас было во дворе? - медленно произносил слова Крутиус.
- Поединок.
- Сабли ни разу не ударились. Раз, и Свирщевский, лежит без головы. А где красивый поединок? Где казацкая удаль?
- Свирщевский хотел меня убить. Я не позволил ему это сделать. Красивые поединки и казацкую удаль, показывают на ярмарке скоморохи. В настоящем бою, чем быстрее ты лишишь врага жизни, тем меньше потратишь сил, а значит, и на других противников, что-то останется.
- Ладно, с этим, но быстрота удара. Поверь, не одну сечу я прошел, знаю что говорю, не видел я никогда, такого короткого и смертельного поединка.
- Батьку, ты много чего не видел. Если хочешь посмотреть, пойдем, там, в сарае, есть учебные сабли. С тобой приехали казаки?