У подножья скал — густой терен с чуть–чуть синеватыми ягодками. Краснеет боярышник, наклоняет тяжелые кисти рябина.
Скучно лежать часами без движения, без разговоров. Громыко пробует на зуб какую–то былинку. Другой боец легонько дышит на рукоятку затвора, a потом стирает налет ладонью, не спуская с глаз свой сектор наблюдения.
А Грива засмотрелся на суетливых белочек. Они куда–то прытко носятся, принося в свои дупла то лесные орешки, то грибочки. Чуют приближение зимы.
Серый каменистый грунт под лучами солнца приобретает вишневый оттенок.
Вдруг с одной коморы поползла вниз веревочная лестница. Гриву будто острым камушком пнуло под бок. Мгновенно ушла дремота. На лестницу осторожно встал человек в гражданской одежде. Вот он уже оставил лесенку и спускается по выступам хребта. Оружия при нем не видно. Может, пистолет в кармане или граната?
— Дивер–с–ант! — резким шепотом передает Громыко.
Грива утвердительно кивает головой. Мол, вижу.
Человек на мгновение остановился, притаился за выступом скалы, оглядывается, прислушивается. И снова движется вниз.
У подножья скалы пограничники без звука схватили его, обыскали, отобрали пистолет, завязали за спину руки и — в заросли. Задержанный молчит. Хорошо — полежи, подумай. А чтобы не предупредил своих — пучок травы в рот.
А веревочная лестница не исчезает, висит на стене.
Ждать довелось недолго.
Лестница заколыхалась. Но пока что не видно никого.
— Давайте забросаем гранатами, — нетерпеливо предлагает кто–то из пограничников.
— Молчи уже стратег, — хмыкает Громыко. — Сами вылезут. Имей выдержку.
Другой человек спускался уже смелее. Наверное, думал, что с предыдущим напарником все хорошо. За его плечами покачивалась винтовка.
На самом гребне скалы человек неожиданно споткнулся и камнем покатился вниз, со стоном брякнулся под куст орешники, где наблюдали пограничники. Его быстро схватили, но падение и стон, наверное, услышали в коморе. Потому что веревочная лестница быстро исчезла. Зато высунулись дула винтовок.
— Как же их выкурить из этой коморы? — озабоченно спрашивал сам у себя Грива.
— Гранатами! — отозвался нетерпеливый пограничник. — Вон колючая проволока валяется, свяжем «букетик» и опустим сверху… — боец указал на гребень скалы. — Туда можно забраться с тыла. Разрешите, товарищ командир?!
Против коморы Грива оставил трех пограничников с ручным пулеметом. Взяв остальных бойцов, он обошел Довбушевы скалы с тыла. Собрали колючую проволоку, которой гуцулы привязывали жердины, соединили ее. Осторожно связали «букет» из гранат. И выбрались на гребень скалы аккурат над коморой.
Грива сошел вниз к пулемету, а два оставленных там пограничника начали помалу опускать «букет» к коморе. Но хоть как осторожно опускали они гранаты, все же проволока касалась земли, сдвигала камушки, и они сыпались на порог коморы. Дула винтовок угрожающе зашевелились. Тогда Грива властно скомандовал:
— Всем в коморе сложить оружие!
Ба–ба–х! Ба–х–бах!
Пули засвистели над камнем, за которым залегли пограничники.
Грива вынул ракетницу, заложил ракету с красной полоской и послал ее в комору.
А спустя мгновение задрожала скала.
Это пограничники ударили связкой о каменный выступ, и «букет» вспыхнул над самими головами диверсантов…
Первое боевое задание на новой границе было выполнено.
ТИХОЙ ДОЖДЛИВОЙ НОЧЬЮ
Зима прошла без особенных приключений.
В Карпаты пришла зеленокосая весна.
Мелкий, как пшено, дождик застал командира отделения Гриву и пограничника Барича на полдороге к хате колхозного кассира Онуфрия Кухты, что желто мигала в ночь окошком. В такую дождевую ночь хорошо растет мох. Падает дождик на молоденькую травушку, словно смычком ее касается и щекочет. Только в траве и слышен его легонький шелест.
Онуфрий Кухта — один из первых членов молодой артели «Пограничник», кассир. Но почему именно у его хаты залег пограничный наряд?
Потому что случилось вот какое происшествие.
Неделю тому кассиру кто–то подбросил письмо. Желтый конверт, неуклюже заклеенный послюнявленными крошками хлеба. Тем же послюнявленным карандашом на конверте чья–то рука вывела единственное слово «Кухте». Онуфрий долго рассматривал странный конверт, крутил его так и сяк. Наконец разорвал. В маленькой записочке таилась большая угроза. «Старый пес, — оскорбительно писал неизвестный недруг, — кинь ключ от колхозной кассы под кладку. Попытаешься не исполнить — так знай: сухой сучок тебя ждет, а хата — красного петуха». Вместо подписи стоял большой крестик.