Никогда еще Лола не была так убедительна в своей роли и, кажется, не получала от игры такого удовольствия. Может, события последних двух дней и то, что она стала бабушкой, немало тому поспособствовали. Жаль, у нас не было времени долго восхищаться этой сценой. Все столпились вокруг Лолы, галдели, давали советы, требовали вызвать «скорую», и в эти-то минуты мы с Феликсом проскользнули по винтовой лестнице в хранилище.
Немолодой охранник жевал бутерброд с сыром и помидорами. Мы представились. Это был очень напряженный момент. На столике у охранника лежала газета «Слово»[40] с моей фотографией на всю первую полосу. И на этот раз они опубликовали имя! «Похищенный ребенок Амнон Файерберг». Слава наконец-то настигла меня, но в тот момент я был совсем ей не рад. Все время бормоча: «Амнон Файерберг… Амнон Файерберг…», охранник пролистал толстую книгу записей. В усах у него застряли крошки. Взгляд его на секунду упал на газету. Он прочитал мое имя вслух, но ничуть не удивился и стал листать дальше, пока наконец не нашел:
— Ага, вот оно. Амнон Файерберг. Разрешен доступ к сейфу твоей матери. Ого, времечка-то прошло! Этому вкладу скоро можно будет бар-мицву отмечать. — Он фыркнул, и крошка сыра слетела с усов на газету.
— Проходите. А это твой дедушка?
Да. Это действительно мой дедушка.
Правда иногда выглядит такой неправдоподобной!
Охранник погремел связкой ключей. Открыл перед нами одну из железных дверей, потом еще одну. Закрыл их за нами и вернулся к своему бутерброду, сказав напоследок: «У вас есть десять минут».
Мы оказались в небольшой комнатке. По всем четырем стенам от потолка до пола шли серые металлические ячейки, и на каждой — панель с цифрами от одного до десяти и стрелкой-рычажком. Феликс сразу же отыскал наш сейф.
— Десять минут, — сказал он. — Через десять минут Лола тоже собирается с силами и встает с пола. Десять минут — это мало времени. Как думаешь, успеваем?
— А что мы должны успеть?
— Открывать.
— Ну, если ты дашь мне ключ, тогда, конечно, успеем!
Феликс прокашлялся:
— А вот тут есть маленькая проблема. Ключа нет.
Ну, приплыли.
— Что значит «ключа нет»? И как мы тогда его откроем?
— Это должен делать ты. Без ключа. Должен угадывать пять цифр по порядку. Когда угадываешь, сейф чик-чак — и откроется.
Я смерил его взглядом.
— Это секретное число. Как пароль. Зоара придумывала, а ты должен угадывать.
Спасибо, объяснил!
— Подожди, — все не верил я, — она что, не сказала тебе это число? Или ты его забыл?
— Нет. Она говорила, что ты угадываешь. Это проблема, ну! — Феликс пожал плечами, как будто извиняясь.
— Но как я угадаю? — в отчаянии закричал я. Да что же это такое! Совсем рядом, за этой железной дверью лежит подарок от Зоары, а я никогда в жизни его не получу. — Невозможно угадать пять цифр, да еще подряд! Это один шанс из миллиона!
Ну зачем она это сделала? Почему ни один мой родственник не способен подарить мне обычный, нормальный подарок?
— Да, да, только не надо кричать. Я знаю, что это трудно, но все-таки, Амнон, не забывай, это твоя мама придумывала число, а?
— И что?
— И то! Твоя мама! Ты — ее ребенок! Единственный ребенок на свете! Одна кровь!
Эта фраза почему-то задела меня. В ней не было никакой логики, но за последние три дня веры в логику у меня сильно поубавилось. Значит, так. Я — ее ребенок, единственный человек, в котором течет ее кровь. Ее уже нет, а я есть. Надо попытаться.
— Ладно, — сказал я, — попробую. Только не сбивай меня.
Я закрыл глаза. Отключился от всего, что вокруг.
Забыл про охранника за двумя железными дверями. Про Феликса, не сводившего с меня глаз. Про бабушку Лолу, которая старается сейчас выиграть для меня драгоценное время.
Забыл об отце и о том, что придется сказать ему при встрече. О Габи и об их с отцом отношениях. О том, что мне, возможно, и некуда возвращаться.
Пять цифр.
Зоара. Я носил твою одежду. Спал в твоей кровати. Съел твою малиновую карамельку. Зоара, черноволосая, черноглазая. Я унаследовал от тебя только широко расставленные глаза, но не их цвет.