— Но я тебя люблю, — вырвалось жалкое, недостойное. То, о чем не расскажешь подругам. То, о чем не расскажешь никому. Женщина должна быть гордой? Я должна его послать, накричать, обозвать. Но вместо этого, чувствуя, как все ломается я только хотела склеить, собрать, починить. Этого не может быть! Где-то моя ошибка. Где-то я точно неправа. Все не могло сломаться вот так. — Давай пойдем к психологу.
В глазах Андрея скользнула жалость. Я жалкая, да? Так я себя и чувствовала, жалкой, ничтожной, глупой.
Андрей потянулся к пиджаку и накинул его. Лето было холодным. Сейчас я почувствовала это особенно ярко. Мне было слишком холодно, все вокруг заледенело и тело точно покрылось инеем.
Я осознала страшное — он уйдет! Он правда вот так уйдет. И заберет с собой все, краски, тепло, нежность, объятья, улыбки, разговоры. Все это исчезнет.
Я зажмурилась, снова зажмурилась, пытаясь проснуться.
Это все сон! Все сон!
Вздрогнула и открыла глаза от грома. По подоконнику забарабанил дождь. Страшно, больно.
— Это деньги, здесь достаточно, за все, что ты для меня сделала, — сказал Андрей, он протянул мне золотую карточку, от которой я тут же отшатнулась.
— Мне не надо…
— Надо.
Жестко сказал он, положив карточку на журнальный столик.
— Здесь достаточно, чтобы ты жила достойную, счастливую жизнь.
— Без тебя? Счастливую? — я вглядывалась в глаза в поисках эмоций.
— Так случается, — сказал он, натянув на лицо какую-то маску. Нет эмоций. Ничего нет. — Спасибо за все. Ты удивительная, ты прекрасная, ты…
Он что-то говорил. О том, что я найду другого. Он благодарил. Он называл меня идеальной. А я стояла вся в слезах, которые не останавливались.
За окном снова ударила гроза, я вскрикнула и подалась вперед, в объятья, он отшатнулся. Одеяло упало к ногам, обнажая меня и делая еще более жалкой.
И я упала вслед за одеялом, оказавшись в ногах любимого мужниного.
— Не уходи пожалуйста, — вырвалось у меня. — Ты ведь говорил, что любишь. Ты ведь любил, невозможно так играть. А если любил, значит не могло все умереть. Это я сделала что-то не так, да? Пожалуйста. Я прошу тебя. Давай все исправим? Давай пойдем к психологу. Я умоляю, прошу. Давай попробуем. Ну пожалуйста…
У меня началась настоящая истерика. Я не могла вести себя достойно. Я не могла думать. В голове проносились картинки нашего счастливого прошло. Наших поцелуев, разговоров, объятий.
Он говорил, что любит. Он любил…Любил ведь! И я его люблю. Мы справимся! Мы все исправим!
— Не прощай меня, ненавидеть меня, — сказал Андрей, — Я подонок. Конченый урод. Порви все мои фотографии, сожги вещи. Забудь меня, понимаешь?
Я замотала головой, снова потянула руки. Как маленькая, чтобы он поднял с пола, чтобы прижал.
Но он сделал шаг назад.
— У меня никого кроме тебя нет, — вырвалось самое страшное и больное.
Я перестала плакать, после этой фразы в душе появилась какая-то пустота. Она заполнила все. Я все еще тряслась, но мне не было холодно.
Гроза. Я вздрогнула. Но это тело отреагировало, не я. Меня не было. Я словно внутри умерла. И сейчас на полу, зарёванная, голая, сидела не я, а кто-то другой.
Андрей сжал челюсти, он резко сделал выпад вперед и упал на колени. Тепло, я почувствовала желанное тепло. Он прижал меня, так сильно вжал, что мне показалось, что все закончилось.
Родной запах, родное тепло, родной…любимый…успокаивающий! Я снова разрыдалась. Пустота стала уходить, снова впуская в мое тело эмоции.
— Я люблю тебя, я так люблю тебя, я тебя люблю… — повторяла я, вжимаясь в сильное тело.
Андрей отстранился, посмотрел в мои глаза, положил ладони на лицо, стирая слезы.
— Переверни эту страницу, — сказал он. Голос был странный, хриплый, жесткий. — Забудь меня.
Добавил, а после резко встал.
Ему понадобилась пара секунд, чтобы хлопнуть входной дверью. С этим звуком, мое сердце раскололось на сотню маленьких кусочков. Рядом оказалась Агата, она ластилась, громко мяукала.
А я сидела на полу, в одеяле и тянула руки в воздух. Все еще ожидая, что он вернется. Отрицая правду.
— Андрей, — тихо позвала я. — Андрей!
Повторила громче.
В ответ только мяуканье и…тишина. Тяжелая, бьющая по ребрам, тишина.
***
Наташа, сейчас
— Почему ты без настроения? — спросил Рыжик.
— И не ешь ничего, — добавила Снежка. — И не спишь?
Я ворочалась вот уже час на кровати. Не помог ни душ, ни считать воображаемых овец.
Я вздохнула и аккуратно перевернулась на другой бок, стараясь не задавить окружающих меня со всех сторон кошек.
— Знаем мы почему, — фыркнула Агата. — Все ящер этот, будь он не ладен. Обижает нашу Наташу. Гадкая рептилия.