Она устало вздыхает и, потерев лоб ладонью, прячет коготки обратно.
— Пожалуй, ты прав. Да и Женя сейчас не в духе. — Пауза. — Вот что мы за родители? — Саша качает головой. — Довели ребенка. Пойду поговорю с ней.
Она уже порывается к лестнице, но я ее останавливаю:
— Давай лучше я, а ты пока позавтракай и отлежись, чтоб быстрее оклематься.
Саша продолжает смотреть в сторону второго этажа, а от меня не ускользает ее тусклый взгляд и затравленное выражение нежного лица. Она сомневается. Я буквально вижу, как в ней борются желание сделать по-своему и согласие послушаться меня. Но Саша зря ищет во мне врага. Я разделяю то же самое чувство тревоги за нашу дочь. Поэтому не давлю на бывшую. Кто-то должен начать уступать. И каково же мое удивление, когда этим кто-то оказываюсь не я. Потому что в итоге Саша сдается и, согласно кивнув, шаркает ногами в сторону кухни.
Проводив ее взглядом, я взбегаю вверх по лестнице и тихонько стучу в комнату дочери, вот только она не отзывается. Тогда я сам открываю дверь и вижу, как она понуро сидит около клетки своего кролика и просто смотрит на него, безучастно трогая пальчиком его ушко.
Нарочно закрываю дверь погромче, выдавая свое присутствие, но Женя даже головы не поднимает, а наоборот отворачивается и закрывается еще сильнее.
С женщинами никогда не бывает просто. Тем более с обиженными.
Мысленно собравшись, натягиваю улыбку и с энтузиазмом сажусь рядом с дочкой на пол.
— Ну ты чего, Женек, нос повесила? Деда Мороза со счетов списала. Как же он исполнит твое желание, если Новый год еще не наступил? Дедушка Мороз просто еще не доехал до нас.
Женя заинтересованно косится на меня и робко спрашивает, шмыгнув носом:
— Правда?
— Конечно! А чтобы он не заблудился, завтра мы все вместе пойдем за елкой и украсим ее красивой, яркой гирляндой! Тогда он наш дом ни за что не пропустит!
— За елкой⁈ Настоящей⁈
В Жениных глазках снова загорается радостный огонек, и вот она забывает о своих обидах и уже всем телом поворачивается ко мне. Как же мало нужно ребенку для счастья и как легко дети умеют отбрасывать все плохое. Нам, взрослым, стоит у них поучиться.
Осторожно щелкаю Женьку по носу.
— А за какой же? В лесу только настоящие.
— Папочка, — дочка встает на колени, воодушевленно взмахивая руками, — а давай Снежка тоже возьмем с собой? Он, наверное, очень скучает по лесу!
— Женек, в лесу и так полно снега, зачем нам нести туда еще? — недоуменно спрашиваю я, а Женя начинает заливисто хохотать.
— Папочка, ты такой смешной! Снежок — это он. — И тычет пальчиком в сторону клетки, где кролик увлеченно грызет кусочки яблока.
Мне и самому становится смешно от собственной недогадливости.
— Нет, милая, Снежок у нас домашний, в лесу он может заблудиться. Давай-ка мы его лучше оставим следить за домом, — с улыбкой произношу я и подмигиваю дочке, на что она радостно кивает. — Ну вот и договорились. Ладно, ты играй тут, а я пойду, — указываю головой в сторону двери, — твою маму лечить.
Женька выпучивает глаза:
— А что, мамочка заболела?
— Не волнуйся, к завтрашнему дню я поставлю ее на ноги. Слово даю, — салютую дочке по-солдатски.
— Так что же ты сидишь! Иди же скорее лечи мамулю!
— Понял, принял!
Встаю и, отдав честь маленькому генералу, подмигиваю.
— Разрешите исполнять?
Дочка тоже встает вслед за мной и, выпятив грудь вперед, заявляет командирским тоном:
— Разрешаю!
Откланявшись, оставляю дочку играть с кроликом, а сам отправляюсь на поиски Саши. Но долго искать не приходится. Я заглядываю в свою спальню и сразу же обнаруживаю свою ночную тигрицу.
Все-таки Шурик снова легла на мою кровать. Еще бы, я лично выбирал самый удобный матрас. Подхожу ближе и вижу, как она, тяжело вздыхая, лежит на спине, накрыв ладонями лоб, и явно пытается уснуть, борясь с головной болью.
Спускаюсь на кухню, беру небольшое полотенце, мочу его в холодной воде и возвращаюсь в спальню.
— Шурик, с Женьком я все решил, завтра идем за елкой.
— Белов, — шипит Саша, — ты можешь потише? — Она морщится и после небольшой паузы спрашивает: — Она правда в порядке?
Подхожу к кровати пациента с похмельным синдромом.
— В полном, я все уладил. Или ты сомневаешься в моих дипломатических способностях?
Приподняв голову, Саша приоткрывает один глаз и щурится на меня, но я лишаю ее возможности съязвить, когда кладу ей на лоб холодное полотенце. Она блаженно стонет.
— На вот, алкошонок, приложи холодный компресс, а то нам завтра елку искать, а ты ни на полшишечки не в норме.
Она на секунду замирает, как будто что-то в мои словах ей показалось знакомым, а потом хватает это самое полотенце и хлещет им меня по бедру.
— Отвали, Белов. А лучше — выйди нахрен за дверь, — рычит она, указывая на выход. — От тебя голова болит больше, чем от алкоголя!
Ох, милая. Голова не жопа, завяжи, да лежи. У меня от тебя яйца болят и играют всеми оттенками синего, вот где проблема.
Но это умозаключение я держу при себе и, посмеиваясь, все-таки оставляю ее в покое и отправляюсь в свой кабинет, чтобы поработать. Нужно просмотреть предложения на сотрудничество на следующий год. И, стоит мне сесть в кресло, как телефон начинает трезвонить входящим вызовом. Ден.
— Надеюсь, у тебя уважительная причина для звонка, и ты не просто так отрываешь меня от работы, — иронично спрашиваю я.
— Отсоси, сукин ты сын, — нетерпеливо рычит он в трубку шепотом.
— Эй, что у тебя с голосом?
— Ты кого мне подсунул? — продолжает Дэн низким голосом, а я недоумеваю, какого хрена он все шепчет. — Мало того, что блондинку, так еще и с протекающей вагиной вместо мозгов. А еще эта ебаная метель. Сколько мне терпеть эту Барби с бешенством матки?
Откинувшись на спинку кресла, я откровенно смеюсь:
— Бедненький! Женщина хочет секса! Как ты только справляешься?
— Не смешно! Ты, блядь, смерти моей хочешь? Тогда выбери более гуманный способ, я в конце концов твой друг, — продолжает он ворчать. — Ты-то наверняка провел ночь лучше меня.
Я молчу, не зная, что ответить, пока Дэн не начинает хихикать в трубку:
— Что, не все так гладко?
— Заткнись, Дэн, — рычу я, — лучше подумай о том, что с блондинкой тебе придется провести как минимум несколько дней. Оставь свое остроумие для новой подружки.
На последних словах я не могу сдержать ухмылки, представляя лицо друга.
— Вынужденной подружки, — цедит он сквозь зубы. — Блядь, если эти чертовы дороги не расчистят к завтрашнему дню, я перееду к тебе. Ей-богу, она невыносима.
— Ну уж нет, приятель. Справляйся самостоятельно, я в тебя верю.
— Ты будешь должен, Белый, и не рассчитывай, что я это забуду.
— Сочтемся, — киваю.
— Ловлю тебя на слове, друг, — произносит он, делая ударение на последнем слове, и отключается.
Я же, отложив телефон, погружаюсь в работу на несколько часов, отвлекаясь лишь изредка, когда Женек забегает ко мне, чтоб показать рисунок или рассказать какую-нибудь новую выдуманную историю. И каждый раз, глядя на нее, думаю: «Столько лет я был сосредоточен только на карьере, шел к вершине, не замечая препятствий. Считал, что все в моей жизни идеально и за моей спиной всегда будут стоять любимая жена и дочь. Но однажды я оглянулся и понял, что за мной никого нет. Я так увлекся гонкой к успеху, что потерял где-то по дороге семью. И сейчас, благодаря эмоциональной вспышке Женька, у меня появился шанс все исправить и подарить дочери счастье. А там… Кто знает, насколько судьба окажется на моей стороне? Но игра стоит свеч».
Закончив с работой, я разминаю шею и поворачиваю голову в сторону окна, понимая, что засиделся допоздна. Прочистив горло, прижимаю тыльные стороны ладоней к глазам, чтобы хоть немного снять усталость с отяжелевших век. Нужно задуматься о приобретении специальных защитных очков. С моим рвением к работе через несколько лет мне уже понадобится лазерная коррекция зрения.