— Вы что, гуляли после спектакля? — укачивает младшую София, активно поворачиваясь из стороны в сторону.
— Я с дочками была, — отворачиваюсь, стараясь не показывать ей своего заплаканного лица.
— Ух ты, почти два часа ночи. А Макар был? — улыбается.
Она переживает за меня, хоть и часто ругает, выговаривая.
— Значит, всё ещё наладится, Варюш. Тебя Макар привёз?
Её слова режут без ножа, я и сама всё знаю. Мой бывший муж даже не удосужился узнать, куда я пошла посреди ночи, на чём доберусь, где я живу? Он ведь знает, что своего жилья у меня нет. Его бывшая жена ушла, не вызвав такси, а ему всё равно. Он даже в подъезд не вышел, поинтересоваться моей дальнейшей судьбой, а ведь это нормальное поведение мужчины по отношению к любой женщине.
Видимо, ему было не до меня.
Мы стали чужими, и я просто не знаю, чего от него ждать. Плеснув холодной воды в лицо, выталкиваю сестру в коридор, нет сил отвечать на её вопросы.
Слишком больно. И, закрывшись на замок, сдираю с себя одежду, чтобы залезть под душ и попытаться водой смыть накопившиеся проблемы.
— Он не подвозил тебя, верно?
Уже без ребёнка ждет меня у ванной сестра.
— София, я спать хочу.
— Как ты добралась?
Вздыхаю.
— Козлище! Вначале детей отобрал, теперь…
— Я сама виновата.
— Варя, в разводе всегда, слышишь меня, всегда виноваты двое! Это аксиома, как и то, что если мужик хочет, он ужом будет крутиться, но свою женщину никому не отдаст.
Не могу её слушать, просто не могу. Ложусь в кровать и накрываюсь с головой одеялом.
На следующий день в театре у меня ничего не получается. Богомолов недоволен. Он повышает голос, просит собраться, но я все равно путаю реплики, перед глазами всё ещё стоит бывший муж, его идеально красивое, довольное жизнью лицо. Это в пятнадцать кажется, что в жизни торжествует справедливость и в конце победит любовь. В двадцать четыре, хлебнув по полной, я понимаю, что мои неразделенные чувства, моя боль, мои страдания — это только моя проблема. Нет этой справедливости. Не будет ничего хорошего. Дочки растут без меня, а муж уже счастлив с какими-то другими женщинами. И больше не надо беспокоиться о деньгах на обед. Потому что нет аппетита. А смысл жизни в чём? В семье, в детях. Никогда не думала, что попытки вернуть этот смысл жизни, будут интересовать меня больше, чем сама возможность жить.
Но в конце дня мой телефон снова звонит.
— Варя, заберёшь девочек из сада? — просит, откашлявшись, Валентина Павловна. — Я к врачу сижу, не успеваю. Чтобы выписать таблетки нужно продать душу дьяволу, ну или вломиться в кабинет участкового без очереди. Это немыслимо, сколько тут народу!
Сегодня нет спектакля и от понимания, что я снова увижу девочек, за спиной вырастают крылья.
Машины у меня нет и приходится ехать за ними на автобусе. Макар выбрал элитный частный садик вместо обычного, он расположен в трёх остановках от дома. По дороге Дашка, как царица, сидит у окна. Мест больше нет, Машка бурчит о том, что ей, такой большой, приходится сидеть у мамы на коленях, а я прижимаю её к себе, вдыхая приятный аромат дочкиных волос.
Когда мы добираемся до квартиры Макара, Валентина Павловна уже оказывается дома. Я не знаю, как вести себя правильно, и просто подталкиваю девочек вперёд, прошу разуться и помыть руки. Мне, конечно же, хочется побыть здесь ещё немного и поиграть с ними. Но я не могу стеснять свекровь. А ещё, как это ни жалко звучит, в глубине души мне, несмотря ни на что, хочется увидеть Макара.
— Я в аптеку схожу, тут недалеко. Варь, побудешь с девочками? Не хочу Макара напрягать. Через пару дней снова к врачу, надо бы начать принимать лекарства сразу же.
Ни минуты не раздумывая, разуваюсь. Девчонки радостно прыгают вокруг меня. Это как бальзам на душу.
Сначала я, Дашка и Машка складываем легодинозавра, потом деремся подушками, я по очереди катаю девчонок на спине, после чего мы переходим за кухонный стол, где Машка высыпает из коробки и начинает собирать огромный пазл «Доктор Плюшева», а Дашка постоянно ворует у неё детали.
— Надо приготовить для папы салат, — деловито объявляет старшая. — Он каждый вечер себе его режет, я думаю ему будет приятно, если мы сделаем его сами.
Не вижу в этом ничего криминального и, обернувшись, ищу всё необходимое. Машка достает большую миску, Дашке мы выдаем капусту. Сердце каждый раз заходится от счастья, когда младшенькая неожиданно подбегает и обнимает меня. С огурцами и перцем мы кое-как справляемся, а вот помидоры брызгают, и мы громко хохочем, не замечая замершего на пороге Макара.