Тут бедлам. В квартире работает плазма, по ней идут мультики. Фиксики что-то то ли чинят, то ли ломают. На диване сидит Злата — племянница Славы — и о чем-то эмоционально рассказывает ему.
Слава ходит по комнате и качает на руках ребенка. Очевидно, это ребенок Влада и Ани, Артем. Мальчик кричит, фиксики начинают петь песенку, а Злата без устали болтает.
Все звуки взрываются разом, голова начинает идти кругом. Хорошо, что мой приход остался никем не замеченным.
— Тики-тики, так-так-так.
— Слава, я же тебе говорила, надо было мамочке сразу звонить, — уверенно произносит Злата.
— Тики-тики, так-так-так. Часики идут.
— Злата, я же не могу каждую минут звонить твоим родителям! — Слава на пределе. Венка на его шее пульсирует, на лбу испарина.
— У-а-а-у! — кричит малыш.
— Тики так. Тики так. Нам без часиков никак.
— Мне кажется, Артем нездоров, — умничает девочка и показательно щурится.
— У-а-а-у!
— Тики-тики, так-так-так. Часики последнего не ждут.
— Злата, твои родители не просто так оставили вас со мной, — Слава переходит на рык. — У них ЧП. Аврал. Форс-мажор. Понимаешь?
Волков бледен, в глазах паника. Мне кажется, он вот-вот грохнется без сознания, но продолжает упорно укачивать Артема, если это можно так назвать, потому что он трясет бедного ребенка нещадно.
— У-а-а-у!
— Понимаю, — абсолютно спокойно произносит Злата. — Нас оставили с тобой, потому что больше не с кем. Афродита Станиславовна болеет, а деда и баба уехали.
— Тики-так. Тики-так. Нам без часиков никак.
— У-а-а-у!
— Вот именно! Злата, но я, ей-богу, не знаю, что делать с Артемом!
Слава поднимает ребенка вертикально и прижимает к себе.
— У-а-а-у! — Артему явно все по барабану.
— Мама и папа обычно кормят его и моют попу, — философски замечает девочка. — Ты его кормил?!
— Тики-тики, так-так-так. Часики и там. Часики и тут.
Тру виски. Боже, какой дурдом. Мне плохо. К горлу подкатывает тошнота, будто я эпилептик, которому включили стробоскоп.
— Тики-тики, так-так-так. Часики идут, идут, идут, идут, идут, идут.
— Кормил! Тема отказался есть смесь.
— Может, у него подгузник грязный? — допытывается девочка.
— Чистый!
— У-а-а-у!
— Часики идут, идут, идут.
Прислоняюсь к дверному косяку, потому что чувствую: грохнусь в обморок прямо тут.
— Таня! — вскрикивает Слава, и я открываю глаза.
Волков не двигается с места. Просто смотрит на меня. Преданно, с огромным багажом боли, вины во взгляде. Но кроме этого есть там и что-то другое. Мольба — нет, даже настоящий крик о помощи.
— Я звонил тебе, хотел предупредить, — произносит сдавленно.
Даже в такой стрессовой ситуации, мужчина, который мало что понимает в крохотных детях, подумал обо мне. Все, на что меня хватает, это кивнуть.
Ведем со Славой немой диалог, после которого я начинаю медленно, спиной вперед, отступать к выходу.
— Таня, не уходи, — просит. — Помоги мне. Пожалуйста.
Нет. Нет-нет. Ты не имеешь права меня просить об этом. По щекам текут слезы, я глотаю мерзкий ком, с трудом проталкивая его в глотке, и продолжаю пятиться.
— Ты нужна мне, — молит меня.
Качаю головой и шепчу едва слышное:
— Прости.
Позорно дезертирую. Наваливаюсь на дверь квартиры, чтобы закрыть ее. Хочется сбежать, но ноги не несут, будто налились свинцом. Тело вступило в немую схватку с мозгом.
Оседаю на пол прямо тут, у двери.
Обессиленно реву, всхлипываю, не стесняясь. Мне так жаль себя за собственную беспомощность, мне так жаль, что со мной случилось все это, мне так жаль… Если уйду, брошу его прямо тут — кто я после этого? У меня есть страх, да. Но там, прямо сейчас, за этой дверью, — мужчина, которому нужна помощь.
Вытираю слезы кулаком, размазывая тушь, не без труда поднимаюсь на ноги, с силой зажмуриваюсь и берусь за ручку.
Я должна с этим справиться. Я должна помочь дорогому для меня человеку.
Опускаю ручку и толкаю дверь.
Глава 36. Ты же моя девочка
Слава
— Почему она ушла? — спрашивает Злата и быстро-быстро моргает.
— Потому что боится, — оправдываю Таню.
Мысленно ищу отмазку для рыжей. И даже нахожу ее. Становится мне от этого легче? Определенно нет.
Она боится детей. Это ее триггер, а кто я такой, чтобы заставлять ее переступать через свой страх и ломать себя. Или чинить? Неважно.
Укачиваю на руках орущего Артема и обессиленно смотрю в потолок. Я умею ладить с детьми, но не с такими крохами, как мой племянник. Пару часов назад Влад огорошил меня: им с Аней нужно срочно улететь в другой город. Помочь с детьми было реально некому. Я согласился, полагая, что смогу договориться с парнем, которому от роду четыре месяца.
Я ошибся.
Поначалу все было неплохо, а потом Тему будто бы переключили. Врубили тумблер «Ор», и пошло-поехало.
Прижимаю к себе малыша и качаю. Я даже не знаю, правильно ли делаю.
— Она боится того, как кричит Тема? — Злата понимающе кивает.
— Нет, — качаю головой.
Не хватало еще, чтобы Злата думала о брате плохо.
— Она вернется, — говорю уверенно.
Таня не сможет просто бросить меня тут. Наверняка она успела оценить ситуацию и поняла, что у меня беда.
— Она вернется, — повторяю больше для себя.
— Откуда ты знаешь? — удивляется Злата.
— Просто знаю, — я действительно надеюсь, что знаю.
Иначе я даже не представляю, что делать, честно.
— Ш-ш, ну все-все, не плачь. Хочешь, я тебе песенку спою? — спрашиваю у Темы, который настолько красный от непрекращающегося крика, что это начинает пугать.
— Мама часто поет ему, — деловито подсказывает Злата.
— Отлично! Ну, слушай. Грохочет гром. Сверкает молния в ночи, а на холме-е-е стоит безумец и кричит…*
— Он про мамонтенка любит, — закатывает глаза племянница.
— Я только КиШа знаю, — из головы реально разом все песни исчезают.
Слышу шорох в коридоре, и в дверях появляется Таня. С души падает огромный булыжник, аж дышать становится легче. Зареванная — капец. Глаза виноватые. Знаю, детка, тебе больно, но ты даже себе не представляешь, как ценно то, что ты вернулась. Я тебя вылечу, обещаю. Буду рядом. Всегда. И детей мы с тобой целую ораву нарожаем, клянусь. Трястись еще как квочка будешь над ними. Не выпущу тебя из объятий. И упасть не дам.
— Что у вас случилось? — сглатывает и спрашивает нервно.
— Меня попросили посидеть с детворой. Артем резко начал плакать. Я пытался его покормить, смотрел подгузник, но ничего не помогает.
— А если позвонить Владу?
— Прямо сейчас они летят в самолете.
— Ясно, — говорит коротко.
Идет в ванную, и я слышу, как там течет вода. Таня возвращается через минуту. Лицо чистое — видимо, умывалась. Достает телефон и начинает звонить.
— Бабуль, привет. Нужна твоя помощь. У нас тут ребенок… Сколько ему?
— Четыре месяца, — отвечаем хором со Златой, которая сползла с дивана и внимательно наблюдает за Таней.
— Четыре месяца. Да, — подходит к Артему и неуверенно кладет руку ему на лобик. — Вроде не горячий. Ага. Ага. Ага. Поняла. Я перезвоню.
— Ну что там? — тут же спрашиваю.
— Бабушка сказала померять температуру и посмотреть десна. Сможешь?
— Давай я буду его держать, а ты посмотришь? — предлагаю.
— Я? — ахает.
— Ну давай Златку попросим, — хочется закатить глаза.
Таня фыркает и уходит. Снова моет руки, возвращается. Растирает ладони, потом трясет руками. Вижу, как они у нее подрагивают, но рыжая решительно протягивает ладони и отодвигает губы малышу.
— Бабушка сказала проверить десна. А тут у Артема красные шишки, — оборачивается к племяннице. — Злата, родители привезли детскую аптечку или что-то в этом роде?
— Да, — подрывается решительно и убегает в кухню, приносит оттуда сумочку. — Вот. А что вы ищете?