– То есть, нормально у нас поговорить не получится? – Кайл трет переносицу и раздраженно морщится.
– У нас вообще никак не получится, – сбрасываю его руку, – и я устала тебе об этом повторять.
– Зря ты так, все-таки канун рождества.
И после этих слов меня накрывают воспоминания. Те, где я приехала к отцу и впервые встретила Кайла в нашем доме. И если бы у меня появилась возможность, то отмотала бы время, чтобы этого никогда не произошло. Однако ожившие образы отца и даже матери заставили меня нервно сглотнуть. И он это увидел.
– Да, у нас с тобой своеобразная годовщина, которую я хотел провести с тобой по-особенному. И даже приготовил тебе подарок. Хочешь узнать какой?
– Оставь его себе и убирайся отсюда. – Выдавливаю из себя. – Мне не нужны твои подачки. Мне вообще ничего от тебя не нужно. И ты тоже не нужен.
Лицо Бэкка мрачнеет. А я плевать хотела на его реакцию и на то, что меня ожидает дальше. Пусть опаивает дальше, пусть причиняет телесную боль. Одним синяком больше, одним меньше… все равно самая большая рана внутри меня никогда уже больше не заживет. Закрываюсь в себе, воздвигаю высокую стену между ним и собой. И когда я почти полностью ушла в себя, в мое сознание напоследок врывается фраза, которая бьет точно в цель:
– Жаль это слышать. Ты же знаешь, что я всегда делаю так, как оно будет лучше. Думал, что звонок домой станет для тебя хорошим подарком. Но… придется звонить и приносить соболезнования самому.
– Что? – приподнимаюсь на локте. – Что ты сейчас сказал? Какие еще соболезнования?
– Твоего отца не стало, Кристина. Мне очень жаль.
Кажется, мир померк. Глотаю воздух и задыхаюсь. Нет, не правда… не может быть…
– Может, – он, будто чувствует мое смятение, – полторы недели назад. Вот почему меня столько не было. Улаживаю вопросы с нашей компанией.
Наша компания… отца не стало… полторы недели назад…
Слова превращаются в сумбурную кашу, которую я не могу переварить. А Кайл… этот бессердечный ублюдок сбрасывает мою руку, которой я оказывается цеплялась за его рубашку и встает с постели.
– Ужин остывает, поднимайся.
Вот так. Все просто и легко. Как будто он сообщил мне о какой-то нелепице. И как бы я не сдерживалась, из моего горла вырывается нечто похожее на крик раненного животного.
Глава 18 «Тогда»
Когда что-то происходит с тобой – не страшно. Все можно вытерпеть, вынести, обрасти броней и бороться дальше. Потому что за себя не так переживаешь, как за близких тебе людей. И когда дело касается именно их, особенно, если это угроза жизни, то в тебе что-то щелкает. Ощутимо так, с каким-то противным звуком. И он особенный для тебя, потому что только ты один знаешь, что в этот момент все стало иначе и прежним уже не будет. Этот рубеж всегда приносит много боли и несчастий. А дальше ты либо ломаешься, словно перегоревшая спичка, когда нет больше сил на сопротивление. Или возрождаешься, словно феникс из пепла, чтобы идти дальше. Но, что в том, что в другом случае, тебе уже неважно, что будет по итогу.
Самое страшное, что слез не было. Был вой, который хриплыми обрывками срывался с моих губ. Мир резко потерял все краски и на какое-то мгновение стал черным. Как моя душа, как и все вокруг. Так бывает, когда ты теряешь ориентиры в этой жизни. А отец как раз таковым и являлся. Он был всем для меня: опора, поддержка, союзник, родитель. Тот, кому я была обязана этой жизнью. А потом появился Кайл и все разрушил. И на смену смятению пришла злость вместе с жаждой расправы. А он как будто ожидал этого и даже не запер дверь.
Но поддерживать эту злость попросту стало нечем. Кайл снова выбил твердую почву у меня из-под ног. Оказавшись в гостиной, я оторопела. Потому что помимо заставленного дорогими блюдами стола, там красовалась огромная елка. В груди сразу же стало мало воздуха и пришлось схватиться за деревянную арку, чтобы не сползти вниз. Мы с отцом любили Рождество больше, чем все остальные праздники. Украшение лесной красавицы было для нас сродни особенному ритуалу, правила которого знали только мы.
Было…
Прошедшее время глагола бьет по сознанию не хуже удара от опытного бойца на ринге. Мощно, внезапно и отправляет в нокаут. Но я изо всех сил борюсь с накатывающей слабостью и, буквально царапая ногтями деревянную поверхность, ползу наверх. И все это происходит под внимательным и изучающим взглядом синих глаз, который преследовал меня и в кошмарах.
– Я знал, что тебе понравится.
Оборачиваюсь на его голос, чтобы удостовериться в том, что я услышала. И да, мне не показалось, он издевался надо мной. Это читалось во всем: во взгляде, в расслабленной позе и даже в тоне, с которым была произнесена эта фраза.