Так чего же, не мчусь к нему, ведь сказал же что приедет. Закрутит в феерию чувств, окунёт в огонь, растворит в пламени. Сгорю снова дотла, до пепла, чтобы как феникс восстать вновь, пронзённая новым прикосновением.
Но не могу, себя преодолеть. После того как узнала о ней. О них. Давит на меня всё это. И вроде сказал же, что ни с кем, кроме меня. А переступить это не могу.
И поэтому маюсь без сна, и только под утро проваливаюсь в сумбурный сон. А в шесть уже встаю, быстро пью кофе, и спешу к себе. Нужно успеть, перед работой привести себя в порядок.
18
Поднимаюсь по лестнице на площадку, и не верю своим глазам. Стёпа сидит возле моей двери, прислонившись о неё спиной, и спит, что ли?
Он в том же костюме что был, на выставке сестры. Ноги согнуты, в руках бутылка чего-то темного, похожего на виски. Голова склонена на грудь, дыхание ровное. Как соседи ещё полицию не вызвали?
— Стеф? — я присаживаюсь на корточки, рядом с ним. Вопреки моим ожиданиям, он сразу же открывает глаза, поднимает голову, смотрит на меня мутным взглядом.
— О, Роуз, — тянет неровным голосом, и лезет обниматься.
— Ты чего тут делаешь? — уворачиваюсь я от его лапищи, и встаю. — Совсем с ума сошёл?
— Тебя жду, — икает Стеф и делает глоток виски. — Моя госпожа! — добавляет, с елейной улыбочкой. — Хозяйка! Твой верный раб у твоих ног! — продолжает нести чушь.
— Что ты болтаешь? — морщусь я и от запаха, и от слов.
Но он не обращает на это никакого внимания, продолжает идиотски лыбиться, и сидеть в дверях.
— Всю ночь тебя ждал, — снова икает, — где ты была?
— У мамы, — вздыхаю я.
Да если бы я знала, что это всё закончиться так, то конечно бы поехала домой.
— Играешь со мной? — снова улыбается. — Нравиться в грязь меня втаптывать? Знала, что никуда не денусь, проверяла?
— Ну что за бред, Стёп? — возмущаюсь я, и достаю ключи, и игнорирую, то, что он мне мешает, открываю дверь. А он не удержавшись, падает на спину, и обливается виски.
— Блядь! — сетует он, толи на меня, стоящую на пороге, толи на себя, такого неуклюжего.
— Вставай! — командую я.
— Слушаюсь, моя королева, — пьяно тянет слова, и пытается подняться. Переворачивается на четвереньки, и, не выпуская из руки бутылку, с горем пополам, поднимается на ноги. Стоит в прихожей покачивается.
Я закрываю дверь и приваливаюсь к ней, обдумывая, что же мне с ним делать.
— Иди ко мне, Роуз, — тянет ко мне руку.
— Стёп, ты серьёзно? — отталкиваю его, и прохожу мимо, скидываю туфли.
— Да, блядь, я серьёзно, — не отстаёт он, обнимает за талию, со спины, и дышит перегаром.
— Я очень серьёзно, Роуз, — прижимает ближе, и, не смотря на то, что пьян, рука, держит меня крепко, — хочу трахать тебя, хочу засаживать тебе, чтобы ты стонала, и имя моё повторяла, — рука его беспорядочно шарит по моему телу.
— Стеф, я не хочу с тобой пьяным! — пытаюсь вырваться, но он разворачивает меня к себе лицом, и бесцеремонно вливает в рот виски. Я давлюсь, кашляю, и всё же немного глотаю.
— С ума сошел! — верещу я, и толкаю его в грудь, вытираю рот ладонью.
— Вот теперь ты тоже пьяная, — ржёт он, и тоже делает глоток, отставляет бутылку, потом к шее моей припадает и сосёт, покусывает кожу.
— Сошёл, Роуз, сошел. Вижу тебя каждый день на работе, и так и тянет тебя на ковер вызвать, и на самом этом ковре разложит. Задрать твою задницу к верху, и долбить тебя, пока скулить не начнёшь, — бормочет он, и прижимает меня к стене.
— Стеф… — пытаюсь протестовать, но он закрывает мне рот поцелуем. Наполняя меня нестерпимым перегаром. Мне становиться тошно, и я остервенело, колочу его по спине.
— Сука, — отрывается он от моего рта, — околдовала меня. Проси что хочешь! Только дай тебя трахнуть. После Москвы, только об этом и мечтаю, стояк железный на тебя!
— Ты пьяный, Стёп, не хочу так, — попыталась сказать по — жалостливее, понимая, что сопротивление его только заводит.
— А я хочу, — пыхтит он, и задирает моё платье, — зацеловать тебя хочу, вылизать всю хочу, чтобы в рот мне текла, и дрожала, когда вставлю, и кончала!
Вся эта пошлость сбивала с ног. Он словно с катушек съехал.