— Роза, он должен знать об этом. Это его право, как бы ты не была на него обижена, — снова припечатал здравым смыслом.
Я это знала. Я об этом думала. И мама настаивала, на том, чтобы ему сообщить.
Но последний наш разговор показал, что мы совершенно непримиримы. Каждый топчется на своём берегу, и ни шагу не может ступить навстречу.
Я отмахивалась от всех этих ультиматумов, и уходила читать письма бабушки Оли. Они настолько были пропитаны любовью, нежностью, лаской. Как она устояла. Я бы не устояла. Он так любил её. Умолял о встречи, говорил, что жизни нет для него без неё, просил о коротком свидании, чтобы хотя бы ещё раз увидеть её глаза, коснуться тёплой руки.
Читала и плакала, и представляла нас со Стефом. Разлучённых и несчастных.
С Элей договорились встретиться в том же баре, возле нашей работы, в котором мы столкнулись недавно. Я пришла вовремя, а она опаздывала. Я сидела, вертелась, всё время, вскидывая взгляд на входивших, но Эли всё не было, и на сообщения не отвечала, и звонки сбрасывала.
Ко мне уже пару раз, намеривались подсесть, и познакомиться.
Я только удивлялась, чем я привлекала сейчас мужчин.
Минимум косметики, Бледная, нервная, растрепанная.
А они словно сговорились, и я, не выдержав, двинулась на выход, все равно ничего заказать не успела. А Эля потом пусть объясняется.
Народу набилось, не протиснуться, я шла, инстинктивно прикрывая живот, пока не врезалась в кого-то.
— Это уже не смешно, — разозлилась я, взирая на застывшую фигуру Стёпы, — передай своему семейству, чтобы прекратили…
— Бабушке Оле стало хуже, — перебивает он меня, — Эля не смогла приехать. Ты поедешь к нам?
Я тут же теряю свой воинственный запал.
— Конечно, — киваю я, и он тянет меня за руку. Я на ходу накидываю пальто.
Едем молча. Я смотрю на мелькание огней вечернего города, и готовлюсь морально к тяжелой встрече.
— Как ты себя чувствуешь? — разрывает тишину, низкий голос Стефа.
Я отворачиваюсь от окна, и бросаю взгляд на него.
— Прекрасно, — отвечаю, и скольжу взглядом по его профилю. По взъерошенным волосам, по впалым щекам, с щетиной, по пухлым, поджатым губам. Руки уверенно держать руль. Взгляд сосредоточен на дороге. Интересно наш ребёнок будет похож на него. И что он возьмёт. Упрямый характер, красивые глаза, острый ум?
— Что? — озадачивается он моим долгим разглядыванием.
— Ничего, — отвечаю и снова отворачиваюсь, добавляя про себя: «К сожалению ничего»
Бабушка Оля и вправду плоха. Совсем не реагирует на собравшихся вокруг неё людей, и мы только тихо переговариваемся, между собой. Ксения Антоновна благодарит меня, что приехала. Эля обнимает и извиняется за неудавшиеся посиделки.
— Прекрати себя вести, так словно я уже померла, — ворчит тихо старушка.
— Мам, ну что ты такое говоришь? — возмущается Ксения Антоновна. — Мы просто решили тебя все вместе навестить. Смотри и Эля приехала, и Степа с Розой здесь.
Меня немного покоробило упоминания нас в подобном контексте, но я смолчала.
Ольга Владимировна, разлепила глаза, и обвела всех мутным взглядом, остановилась на мне.
— Роза, — тихо позвала она, и я подошла.
— Милая, я так рада, что вы померились, — шелестит её голос, и никто не перечит ей, разве можно сейчас вести эти сложные беседы, все просто молчат, не отрицая и не соглашаясь.
— Стёпа, — зовет она, и Стеф приближается, встаёт позади меня.
— Береги её внучек, — напутствует старушка, — береги, нет тебе жизни без неё, маешься ты, в ней смысл для тебя.
Стёпа молчит, я только ощущаю жар его тела позади, и тихое дыхание.
— Роза расскажи ему, — снова обращается ко мне.
— Что рассказать? — удивляюсь я.
— Сама знаешь, — отвечает Ольга Владимировна и прикрывает глаза, — идите, нечего возле меня стоять. Я хочу отдохнуть.
Мы потихоньку стали расходиться, только Ксения Антоновна, осталась, и пока мы тихо спускались в гостиную, и неловко переглядывались, она догнала нас, и сообщила, что бабушки Оли больше нет.
Я только и помню, как вцепилась в футболку Стефа, всхлипнула, и темнота поглотила меня.
Очнулась, пошевелилась и поняла, что меня крепко обнимают. Лежу на кровати, в темной комнате, в которой мы когда-то ночевали со Стефом, в тот замечательный новый год. Родной запах, тяжелые руки, мне даже смотреть не надо, я знаю кто рядом. Зажата в кольцу рук, и горячее дыхание шевелит мои волосы.
Помню только, как схватилась за Стефа, а потом темнота. И звенящие в тишине слова, произнесенные спокойным тоном Ксении Антоновны. И мои глаза наполняются слезами, они текут по щекам, заливаются за высокий ворот водолазки. Я всхлипываю, и тут же моих мокрых щёк касаются горячие губы, собирают влагу, утешают.