Сева стоит неподалеку, растерянно глядя на меня, а Марина осторожно берет меня за руку.
— Все будет хорошо, держись, — шепчет она, гладя по плечу, но я едва слышу ее, сосредоточенная только на боли, которая пульсирует все сильнее.
50
Алекс
Слишком много вопросов и неопределенности. Мы с Аленкой привыкли решать все на ходу, но сейчас уже не получится так просто. Она уехала в академию, и на какое-то время напряжение спало, но все равно нужно искать решения. Каждый день тянется, как резина, и я понимаю, что дальше так нельзя. Отец конкретно "присел на уши" с этой темой — ультиматумы, давление, но я уже не тот, кто будет сидеть сложа руки.
Первое, что приходит в голову — съехать куда-нибудь. Убрать нас из-под постоянного наблюдения и давления. Но где? Ближе к академии Аленки? Это вроде бы логично, чтобы она меньше моталась. Или в Москве, поближе к центру, если продолжать с карьерой, музыкой, бизнесом. Там возможностей больше, но и хлопот, аренда… Или в нашем городе снять что-то приличное, на будущее, чтобы потом, если получится, просто остаться и не мотаться.
Эти варианты как будто давят на меня со всех сторон. Решение все еще не сформировалось, но тянуть нельзя.
— Слушай, что думаешь, где все-таки лучше снять квартиру, чтобы перевезти Аленку? — решаю посоветоваться с Дэном.
— Зависит от ваших планов, сам понимаешь. Она у тебя дальше куда двигать будет? В театр танцевать?
— До сих пор план был такой, да. Хотя она начала как-то рассуждать на тему того, чем бы хотела еще заниматься помимо балета, но пока ничего конкретного.
— Ну, театр можно и в Москве подыскать. Если она у тебя прима, должны с руками оторвать. Но сам понимаешь, мы постоянно по гастролям, — Дэн смотрит на меня с долей сомнения.
— Вот этот момент и напрягает, — вздыхаю, потерев лоб. — Не хочу ее одну оставлять. И Вика точно без скандала не отпустит. Ну, допустим, перевезу в Москву...
— А дальше что? — подхватывает Дэн. — Она справится с тем, что ты не всегда будешь рядом? И ты сам готов к такой жизни? Ты же тоже по разъездам будешь мотаться. Она останется одна в новой для себя Москве. Готов к этому?
— Черт, не знаю, — признаюсь, чувствуя, как ухожу в загруз все больше. — А если театр не в Москве, а где-нибудь в Питере или другом городе? Стоит ли снимать квартиру, если там потом вообще не бывать?
— Вот в том и дело, брат. Жить оседло и стабильно — это одно, но постоянно разъезжать — совсем другое.
— Надо обсудить с Аленкой, — бормочу скорее себе под нос.
— Угу, удачи, бро.
Выползаю поздно вечером из студии и первым делом набираю Аленку. Ответа нет. Странно. Обычно она всегда ждет моего звонка и отвечает буквально через пару секунд. Смотрю на экран смартфона, как будто он может дать мне ответ, но лишь вижу, как гаснет дисплей.
Озадаченно выдыхаю, чувствуя легкое беспокойство. Аленка редко пропадает с радаров, особенно по вечерам. В голове начинают мелькать мысли: может, она занята на репетиции или устала и заснула? Хотя... все равно что-то не так.
Уже в машине, набираю ее еще несколько раз. Звонок идет, но ответ все равно задерживается. Я уже готов положить трубку, как вдруг раздается громкий женский голос, явно не Аленкин:
— Да что ж ты такой настойчивый-то, а, жених? — возмущение звучит слишком резко.
Я напрягаюсь.
— Вы кто? — голос сам по себе становится грубее, сердце начинает стучать быстрее.
— Медсестра я, — отвечает она. — Успокойся, "Любимый Алекс", — чуть не хмыкает, явно считав контактное имя, — невеста твоя сейчас спит.
— Спит? Что с ней? — холод пробегает по спине.
— Сложная травма колена, больше не скажу, это у врача узнавай, — сухо объясняет она. — Упала во время репетиции, так что теперь ждем хирурга на завтра. Нужна будет операция, но пока она под успокоительными.
— Операция? — глухо повторяю. — Почему не сейчас? Что с врачом?
— Спокойно, хирург будет только завтра утром. Сейчас нет смысла суетиться, состояние стабильное, но колено сильно повреждено. Мы ее обезболили, она отдыхает, не переживай.
— Как я могу не переживать?! — голос уже срывается на крик. — Почему мне сразу не сообщили?
— Ну, видимо, она сама решила не беспокоить тебя. Может, думала, что ты занят, — в голосе слышится чуть больше сочувствия. — Завтра утром хирург осмотрит ее, и тогда точно решит, как будет действовать.
Я молчу, пытаясь осознать услышанное. Операция... Черт, почему она не сказала сразу?
— К ней можно? — голос дрожит, я уже готов сорваться с места.
— Ты время-то видел? Приемные часы давно закончились, — отрезает медсестра.
— Хотя бы на пять минут… Пожалуйста, — умоляю ее.
Она вздыхает:
— Ой, с вами, влюбленными, одни нарушения режима! Ладно, приезжай, договорюсь… Но только пять минут, понял?
— Спасибо, — выдыхаю с огромным облегчением. — Спасибо огромное.
— Давай-давай, не тяни время, — заканчивает она разговор, и я уже разворачиваю машину в сторону больницы, с бешено колотящимся сердцем, готовый хоть всю ночь провести рядом с Аленкой, лишь бы знать, что с ней все будет хорошо. *** Мои хорошие, кто дошел со мной до этой юбилейной главы, Хочу сказать вам спасибо, что вы со мной, читаете, комментируете, добавляете в библиотеку и ставите звездочки Ваша поддержка очень вдохновляет! Ваша Софья Феллер
51
Алена
Добрая медсестра помогает мне устроиться в палате, заботливо поправляя подушку. Ощущение тишины и одиночества давит, как только она выходит, оставив меня одну. После всех обследований мне сообщают, что мой случай слишком сложный, чтобы текущая смена могла взяться за операцию. Придется ждать до завтра, когда вернется самый опытный травматолог-ортопед.
Пока я лежу в ожидании, время тянется медленно. Страх буквально захватывает меня — то, что произошло с коленом, может стать концом моей карьеры. Балет для меня — это не просто работа или хобби, это вся моя жизнь. Сначала я была уверена, что восстановление — это вопрос времени. Но с каждым обсуждением врачей, их взглядами на снимки и тихими шепотами, я осознаю всю серьезность ситуации.
Они пытаются поддержать, говорят, что все будет хорошо, что шансы есть. Но вот только эти шансы касаются возможности нормально ходить, а не танцевать. Это как если бы сказали птице: "Ты будешь ходить, но летать больше не сможешь". Словно приговор. И каждый раз, когда я думаю о будущем без сцены, в груди поднимается паника.
Я уже слышу в голове тот набат, что отстукивает конец моей карьеры балерины.
И всё равно, несмотря на мрачные прогнозы и тревожные мысли, где-то в глубине меня теплится огонек надежды. Маленький, трепещущий при каждом неосторожном слове врачей или при взгляде на собственное колено, он никак не желает погаснуть. Вдруг этот чудо-врач, которого все так ждут, действительно сможет мне помочь? Может, это не конец?
Каждый раз, когда я прокручиваю в голове произошедшее, кажется невероятно несправедливым, что одно-единственное падение может перечеркнуть все мое будущее. Я столько лет отдала балету, столько пережила, и вот — все висит на волоске. Как можно просто смириться с этим? Все во мне протестует против этой мысли, и я осознаю: я не готова расстаться с балетом.
Я не готова перестать летать.
Во мне сейчас столько обезболивающих и успокоительных, что переживания притупились, словно я наблюдаю за всем происходящим издалека, будто через мутное стекло. Я здесь, и в то же время меня словно нет. Периодически выпадаю из реальности, слышу обрывки разговоров, звуки, и даже в какой-то момент мне чудится голос Алекса. Но его не должно быть рядом, он ведь далеко… Я стараюсь не думать о том, чтобы его тревожить раньше времени. Ему и так хватает забот.
С трудом открываю глаза и замечаю медсестру, которая стоит у моей кровати.
— Проснулась, красавица? Пить хочешь? — спрашивает она, заботливо наклоняясь ко мне.