— Ты что-то путаешь, Лад. Не было такого.
— Не было?!
Я набрала побольше воздуха в грудь, подняла руки и толкнула его в грудь: — Отодвинься, Воронов, мне противно с тобой рядом стоять! Врун и трус, боящийся признаться в своей подлости.
Макс послушно отступил. Снова оперся спиной на стенку лифта и со своего места принялся пилить меня глазами.
— Может расскажешь, как все было, Адеева? А то я даже не в курсе, что подлец, трус, и рога тебе наставил, — произнес насмешливо. Поднял свой крафтовый конус к лицу и демонстративно понюхал цветочки.
«Наверное представляет, как подарит их своей идеальной женщине», — подумала я злобно и вдруг выпалила, хотя вообще не собиралась ничего ему объяснять:
— В тот день ко мне в институт пришла твоя мать. Нашла меня возле аудитории, где шел экзамен, и сказала, что желает со мной поговорить.
Я замолчала, вспоминая, с каким презрением холеная, стильно одетая женщина с бриллиантами на пальцах и в ушах разглядывала мои дешевые джинсы и свитерок, купленный в секонд-хенде.
Да одни ее перчатки, которыми она снисходительно, как собаку, похлопала меня по плечу на прощание, стоили дороже, чем вся моя одежда.
Я тогда очень ясно увидела, в чем сила таких, как она, женщин. Даже без ее последующих объяснений.…
— Пришла и что?
— Объяснила мне, из какой ты, на самом деле, семьи, Максим Воронов… Рассказала, где мое место относительно тебя. Ты-то, оказывается, и тут меня за нос водил, — я вскинула презрительный взгляд на его красивое, искривившееся в странной гримасе лицо. — Врал мне, что обычный менеджер, а оказалось…
8
— Врал, что ты обычный менеджер, а оказалось…
— Что именно оказалось? — Воронов хмыкнул и, кажется, зевнул, прикрывшись букетом для своей идеальной женщины.
Скучно тебе мои претензии выслушивать, да?
— Ничего, — буркнула я. Замолчала и отвернулась, жалея, что вообще начала с ним объясняться. Зачем я пытаюсь что-то ему высказать? Непрожитая обида обжигает язык? Так ему все равно — стоит, вон, со скучающим видом!
Макс вздохнул, переступил с ноги на ногу и позвал:
— Лада! Лад, я тогда действительно работал простым менеджером в компании своего отца. Ну да, я из небедной семьи, но какое это имело значение для нас с тобой?
— Для твоих родителей имело.
— Не думаю.
Я передернула плечами, не желая вспоминать, какими эпитетами меня награждала его маман.
— Все, проехали, больше это не имеет никакого значения.
— Имеет, Лада, потому что этого не могло быть. Моя мама…
Макс замолчал и достал из кармана телефон. Разблокировал экран и принялся что-то искать. Через несколько секунд протянул телефон мне:
— Посмотри, эта женщина к тебе приходила?
На экране была открыта фотография, сделанная где-то на курорте. На ней в обнимку на фоне пляжного бара стояли несколько женщин в летних платьях. Улыбались, строили рожицы и выглядели очень милыми и приятными. Даже не верилось, что одна из них обзывала меня дворняжкой и велела проваливать из жизни ее сына.
— Хочешь проверить, опознаю ли твою маму? Уверен, что я вру?
Я ткнула пальцем в стоявшую с края высокую, огненно-рыжую даму в струящемся зеленом платье:
— Вот она. А рядом с ней Анна Сергеевна, моя начальница, — я вернула Максу телефон. — Не знала, что они знакомы с твоей мамой. Анна такая приятная женщина, и руководитель суперский…
Воронов спрятал телефон обратно в карман и как-то странно улыбаясь спросил:
— А моя измена? Расскажи-ка мне о ней, Оладушек.
— Давай, давай — должен же я знать, что там вытворял и с кем, — поторопил, видя, что я молчу.
Я возмущенно закатила глаза:
— Воронов, ты совсем не знаком со словом «совесть»?
— Неа, не знаком. Давай, Оладушек, расскажи мне, какой я подлец и негодяй.
Вот честно, я от такой наглости и бесстыдства чуть не зарычала. Но взяла себя в руки — наверное лучше все ему высказать. Поговорить и поставить окончательную точку. Поэтому с максимальным спокойствием произнесла:
— После экзамена я поехала к тебе. Сначала позвонила, хотела по телефону поговорить, но ты не отвечал. Очень занят был, как потом оказалось. Поэтому я села на автобус и приехала. Открыла дверь своим ключом, а там на всю квартиру скрипы кровати, охи и стоны.
— «Макс, моя любовь, ты самый лучший…» — передразнила я скакавшую тогда на Максе голую девицу, борясь с желанием некультурно плюнуть прямо в рожу этому «самому лучшему».
Не плюнула, конечно. Хоть я и плебейка по мнению его маман, но не настолько. Поэтому ограничилась тем, что громко и сочно сказала:- Тьфу, пакость!