Господи, никогда, никогда больше не буду брать работу домой. Не буду брать таких проблемных клиентов! Мне уже всякое мерещится.
Хватит, Тина! Ну, какой домушник?! На тринадцатом этаже! Никто в здравом уме не заберется так высоко!
К скрежету присоединяются мужские басы.
Вашу мать! Мне не показалось!
Так, соберись, Тина! Что ты в таких ситуациях советовала своим клиенткам? Правильно, вызывать полицию! Пусть со всем этим дерьмом разбираются компетентные правоохранительные органы.
— Алло! — на том конце лениво-сонно отзывается страж порядка, представившись по форме. Да так, что хочется ответить ему в рифму, как в одном известном сериале про мажора — мента и его начальника, которого он доставал.
— Кажется, в мою квартиру хотят проникнуть…
— Вам кажется? — раздраженно рявкает на том конце провода старлей. — Девушка, ложитесь, проспитесь.
— Нет! — в ужасе выпаливаю, когда отчетливо понимаю, что ко мне действительно лезут домушники. — Мне не кажется! У меня действительно кто-то ковыряется в дверном замке! Пожалуйста…
Мужчина на том конце провода цокает, наверняка еще и глаза закатывает.
— Адрес?
— Проезд Цветаевой, дом двенадцать…
— Ждите. Отправлю первую освободившуюся опергруппу.
Медленно отнимаю трубку от уха. Смотрю в пустоту расширенными от ужаса глазами.
Освободившуюся? То есть, мне еще и ждать черт возьми сколько?! А там, глядишь, уже и помощь не понадобится. Некому будет помогать…
Я подозревала, что Кононов будет вставлять палки в колеса, но не думала, что это зайдет дальше того детского сада, который он устроил.
Но Владимир Вячеславович перешел от слов к действиям.
Я одна, беспомощная, посреди ночи, а снаружи, как минимум, двое мужчин, непонятно, до чего смогут дойти…какие указания им дали…Но они ковыряются в сложном механизме явно, чтобы не чаю со мной попить…
Боже, дай сил мне пережить…
Я не могу ждать, пока освободится опергруппа! Может стать слишком поздно…
В ужасе набираю Ване. Он же намекал на то, что мой мужчина. Что приедет в любой момент. Чем сейчас не подходящий?! Спасти девушку в беде, а мы потом, как правило, влюбляемся в своих спасителей.
Не берет. Дрожащими руками ставлю автодозвон. Он отвечает на третий звонок.
— Ваня?
Ответом мне служат томные пошлые вздохи. Как в дешевой мелодраме.
— Ваааняяя…Бооожеее…Дааааа….Еще! Пожалуйста, еще…
Зажав рот рукой, чтобы не стошнило прямо на пол, сбрасываю вызов. Не хочу разбираться, специально или нет. Просто вычеркиваю этого человека из жизни. Вношу в черный список, стираю из памяти.
Больно ли мне? Нет. Досадно, неприятно и хочется отмыть мозги о немногочисленных воспоминаниях об этом мужике. Жаль, что мне пришлось разочароваться в мужчине. Снова. Спасибо, Господи, что в этот раз не зашло так далеко и не было так больно.
В коридоре воцаряется тишина. Могильная.
Я успеваю обрадоваться, что проклятые домушники, не справившись с замком немецкого производства, плюнули и решили отступить.
Но раздавшийся щелчок открываемого замка в темной квартире звучит как выстрел. Я взвизгиваю и подпрыгиваю на месте, тут же прикрывая рот ладонью.
Глава 12
Тина
С той стороны резко тянут дверь на себя. Трясут так, что стены ходят ходуном. Но несчастная дверь не поддается.
Мысленно благодарю собственную предусмотрительность, что закрыла дверь на оба замка, хотя редко делаю это. Но именно сегодня что-то прямо заставило повернуть и верхний. И сейчас это помогает мне выиграть хоть немного времени.
По ту сторону двери слышатся отборный мат и уже привычная возня и скрежет. Я же несусь в спальню и снова разблокирую мобильный. По памяти набираю номер, который хотела бы забыть, да так и не смогла.
— Тина? — голос Паши звучит удивленно, но вполне бодро. — Что случилось?
— Паш… — вырывается шепотом. Едва слышу знакомые низкие завораживающие нотки, первые слезы накатывают удушающей волной. Я ломаюсь и подчиняюсь страху. Всхлипываю и зажимаю рот рукой.
— Тина, — ошарашенно выдыхает Бойцов. На заднем фоне что-то падает и хлопает дверь. — Ты…плачешь? Солнце, что случилось?
— М-мне страшно…Кто-то пытается забраться в мою квартиру. Паш, я боюсь…Я не знаю, что мне делать…Полиция до сих пор не приехала…
Бойцов матерится сквозь зубы. Снова хлопает дверь, и его твердый голос эхом разносится в трубке: