— Полагаю, ты ненавидишь меня сильнее, чем осознаешь реальный масштаб проблемы. Никита, тебе нужна помощь. Как ты собираешься функционировать с перемотанной башкой и ногой в гипсе? Да на тебе места живого нет! Тебе даже дышать больно. Женю нужно водить в сад, в художку, в конце концов, надо закупать продукты, стирать, выносить мусор!
— Для всего этого есть доставка и люди, которым можно заплатить! — Вот упертый баран! — А Женька… месяц не походит в сад и в художку. Ничего страшного.
Качаю головой:
— Я сейчас уйду, а ты подумай обо всем. За тобой нужен уход. Элементарно нужно обрабатывать швы. Кто это будет делать? И ты не можешь закрыться с Женькой на целый месяц в квартире. Это ненормально, — и заканчиваю как можно мягче: — Я хочу помочь, Никита.
Он тяжело вздыхает и смотрит на меня устало:
— Инга, думаешь я не понимаю, что ты права? Во всем, блин права. А я чувствую себя полнейшим придурком, но не могу я так… Ты ухаживаешь за мной, хотя должна ненавидеть за все что я сделал с тобой. И я, черт возьми, вообще не понимаю, откуда в тебе это сострадание ко мне?
Сажусь на стул перед ним и придвигаюсь ближе:
— Считай, что я это делаю ради твоей дочери. Чтобы ты как можно скорее поправился и был рядом с ней. В нормальном и полностью функционирующем состоянии.
— Хорошо, Разина, — говорит устало.
Я поднимаюсь со стула и ухожу, в дверях Никита окликает меня:
— Инга, спасибо тебе. За все.
Киваю и ухожу. В электричке обратно в город едва не засыпаю. Весь день кручусь как белка в колесе. Открытие выставки уже через четыре дня. Финишная прямая.
Степан периодически отсвечивает на горизонте, но я делаю все, что в моих силах, чтобы не оставаться с ним наедине. Разговариваю с Ромой. На фоне новости о том, что Аделия беременна, он стал мягче, оттаял и больше не материт меня при каждом разговоре. Деля еще в больнице, но это скорее загон Волкова. Она чувствует себя прекрасно, что не может меня не радовать.
Добираюсь домой просто без сил. На пороге Сашка.
— Я там яичницу пожарил, мам. Будешь?
Сажусь на пуфик у входа и скидываю ботинки, устало прикрываю глаза.
— Ничего не хочу, — выдавливаю улыбку.
— Да щас! — сын сердится.
— Иду, иду, — вздыхаю. — Только руки помою.
Сидим вдвоем. Я ужинаю, Саша смотрит на меня выжидающе. Он не знает точно, что именно случилось, но понимает — что-то не очень хорошее.
— Сашка, как дела в школе?
— Пойдет, — отмахивается. — Одноклассники — придурки. Но они и в предыдущей школе были придурками.
— Обижают? — спрашиваю аккуратно.
— Меня? — Алекс удивленно вскидывает брови, и я киваю. — Пф-ф! Видела мою клюшку? Пусть только попробуют.
— А кого тогда? — ясно, что дело касается девчочки.
— Алинку Птицыну. Она немного полненькая, — щеки Сашки заливаются румянцем.
О-о-о, что это такое? Мой сын влюбился?
— Они ее травят из-за полноты? — доходит до меня.
— Не то чтобы травят. Но обижают, да. Я разговаривал с ней, пытался объяснить, чтобы она не слушала этих придурков. И с Вовкой говорил, чтобы отвалил от нее. Короче, присматриваю.
Уши у сына просто пунцовые, а я не могу сдержать улыбку. Кладу свою руку поверх руки сына:
— Ты у меня молодец. Если тебе будет нужна помощь…
— Знаю, — улыбается. — Ма, у нас игра через две недели. Придешь?
— Обязательно. Саш, тут такое дело. Никите и Жене нужна наша помощь.
Рассказываю облегченную версию событий, сглаживая некие детали. Саша хмурится, но принимает мою историю. Через пару дней еду в деревню за Женей. Девочка счастлива, что наконец-то увидит папу, — соскучился ребенок.
Хозяйничаю в квартире Фадеевых. Быстро прибираюсь, готовлю борщ и мясо с картошкой. На несколько дней хватит.
Женька активно помогает. С тренировки возвращается Алекс, облизывается на борщ. Решаю, что ничего страшного не случится, если я покормлю детей вместе.
Открывается дверь, и в квартиру, ковыляя на костылях, входит Никита. Видя меня, он закатывает глаза:
— Да что ж такое, Разина?
Да. Просто явно не будет.
Глава 26
Никита
— Мелочь, не вертись!
— Сам ты мелочь. А я, между прочим, ненавижу косички. И бантики тоже не люблю.
— Ну знаешь, я так-то тоже не кайфую от них.
— Может, подождем твою маму? — Женя шипит и жмурится. — Пусть она мне хвостики завяжет?
— Прости, мелочь, — вздыхает Алекс и с жалостью смотрит на мою дочь. — У меня плохо получается?
— Ну так… не очень. Ты скоро? — хнычет.
— Никита, а ты точно не можешь заплести косички? — спрашивает со стоном Сашка.