У меня одна рука по-прежнему ноет, пальцы двигаются с огромной болью — результат удара.
— Если бы я мог, — поджимаю губы.
Я никогда в жизни не чувствовал себя таким немощным, как сейчас. Последние несколько дней превратили мою жизнь в новое кино, которое я смотрю, если честно, с большой охотой.
Алекс и Инга потрясающим образом интегрировались в мою жизнь. Сашка даже однажды остался ночевать у нас с дочерью. Удивительно, но они поладили. Сын Инги пришел к нам в гости поиграть с Жекой, которая совсем взгрустнула в последнее время. Они потеряли счет времени, и Саша уснул на диване в гостиной. Когда Инга пришла за сыном, я предложил не трогать его.
Пусть спит, что такого?
Инга ушла к себе шокированная, кажется, она все же до конца и не поняла, как так вышло.
Я перестал понимать, сколько раз в день Разины бегали к нам, а Женька к ним.
Сейчас же позвонила Инга и попросила Сашу заплести Женьке комички. У дочери сегодня утренник в художке, и она должна быть там. Кстати, после того, как Инга стала заниматься рисованием с Женей, та стала значительно спокойнее, переставала рисовать жуткие черные картины.
Инга.
Знаю, что не заслужил ее и всего, что она делает для меня. Знаю, что мудак и тварь. Думал о ней плохо, незаслуженно делал вещи, которые ставили ее в сложное положение и унижали. Если честно, я не представляю масштаба чувства вины, которое держит ее рядом со мной и моей дочерью, но эгоистично, в душе, радуюсь этому.
Вся моя жизнь круто поменялась с пришествием в нее Инги и Сашки. Я понятия не имею, как Инга вывозит все это.
Ведь вижу, что тянет на себе слишком много. Похудела, осунулась. Утром отводит Женьку в сад, убегает на работу — у нее вовсю идет подготовка к выставке — потом вечером забирает мою дочь из сада, отводит в художку.
Прибегает домой, готовит, бежит за Женькой.
Поначалу она пыталась готовить на два дома, но потом я уговорил ее остановиться, и Инга стала хозяйничать у меня в квартире. Тут же мы обедали и ужинали. Все вместе. Вчетвером.
Я не понимаю, как к этому относиться. У меня внутри полнейший диссонанс. Внешне мы выглядим как настоящая полноценная семья, но на деле… боже, мы же все чужие друг другу!
Несмотря ни на что, я должен признаться себе, что мой дом ожил. Задышал, пробудился. Что эта женщина делает с моей жизнью?!
— Давай, Женька, надо надеть платье, — уговаривает ее Саша.
Дочка стонет:
— А можно джинсы? — спрашивает она.
— Слушай, ну какая принцесса в джинсах?
Дочка делает вид, что ее тошнит, а Алекс истерически ржет и складывается пополам. Я тоже не могу сдержаться и смеюсь.
— Я не принцесса! — кричит Женька и тянется к своим потертым джинсам.
— Хорошо-хорошо, маленький монстр! — сдавленно говорит Алекс и продолжает смеяться.
Женька поддерживает наш смех и падает на пол, крутится. Качаю головой. Вот это бедлам.
В комнату входит Инга. На ней весеннее пальто, волосы собраны в хвост, на щеках румянец после улицы. Она с улыбкой на лице смотрит на детей. А я зависаю на ней. Черт, она же сама совсем девчонка. Красивая, яркая, сексуальная.
— Женька! Ты почему еще не собрана?
— Ма! Я не могу натянуть на маленького монстра платье! — Саша по-прежнему смеется.
— Инга Арамовна, я не хочу платье! Я пойду в джинсах.
Инга переводит на меня взгляд, и я развожу руками. Ну да. Вот так. Моя дочь не любит платья. Джинсы, ботинки, куртки, машинки, конструкторы любит. А вот все девичьи атрибуты — нет.
— Тогда надевай свои любимые джинсы и свитер! — Инга командует с улыбкой.
Отчего-то у меня внутри разливается тепло от нее. За то, что не стала давить и настаивать. За то, что приняла Женьку такой, какая она есть.
Женька убегает переодеваться, Саша тоже уходит в другую квартиру — ему надо собираться на тренировку. А Инга снимает пальто и бросает его на кресло.
Оцениваю ее. Вернее сказать — облизываю взглядом.
На Инге коричневое приталенное платье, красиво облегающее фигуру, каждый изгиб тела. Она присаживается в кресло и перекидывает ногу на ногу, открывая взору острые коленки в черных чулках.
Я сажусь ровнее в кресле напротив и поправляю загипсованную ногу, которая лежит на стуле. Инга смотрит на меня, а я на нее. Член в штанах дергается. Она красивая до умопомрачения. А еще отзывчивая. Чувственная. Я помню, как ее тело реагировало в ту ночь. Так отчетливо помню, что хочется смести ее и завалить на стол.
Задрать платье и вытрахать из нее весь воздух.
— Завтра важный день? — спрашиваю ее.
— Выставка, — кивает. — Да.
— Как мы и договаривались — Саша может остаться с ночевкой у нас.