Выбрать главу

Парадокс в том, что я уверена: так и будет.

Слишком много боли было, да и сын…

— Папуль! А мы покормили котят!

Как бильярдные шары, разлетаемся с Никитой в разные углы комнаты. Следом заходит Женька и щебечет о том, какие прекрасные котята родились у Маруси.

Отворачиваюсь от девочки и тру губы. К горлу подкатывают рыдания, но я глушу их. Я мастерски преуспела в этом.

Когда я оборачиваюсь к Никите, на моем лице уже спокойная и легкая улыбка.

— Инга, а Сашка домой пошел, — растерянно произносит Женька.

— И мне пора, — киваю. — Спокойной ночи.

Иду в нашу квартиру на автопилоте. Алекс в душе, и я падаю на диван, бездумно включаю первый попавшийся канал в телевизоре. Смотрю невидящим взглядом.

Глава 31

Никита

Едва с меня снимают гипс и я более-менее могу передвигаться, как делаю то, о чем думал давно.

Утром просыпаюсь с четким планом. Отвожу Женьку в сад, а сам поднимаю старые связи. Воспроизвожу в голове слова своих друзей, которые все это время глушил. Нахожу Леху. Именно он громче всех кричал, как классно было зажигать с Разиной. У бывшей одногруппницы узнаю, где он работает.

Паркуюсь возле банка, прохожу внутрь. Быстро окидываю взглядом персонал и нахожу его. Сидит за столом, явно скучая в отсутствии клиентов.

— Привет, — подхожу вплотную к столу.

Леха поправился, сильно. Он и раньше был толстым, но сейчас просто бесформенный пузырь.

— О-о! Какие люди! Привет, Фадеев. Что, решил снизойти до нас, простых смертных? Я слышал, ты занимаешь высокооплачиваемую должность, чуть ли не правая рука генерального.

— Поговорим? — выгибаю бровь, игнорируя вопросы.

— Ну пошли покурим, что ли, — Леша поднимается, и мы выходим через черный вход на улицу.

— Мне нужны имена всех, с кем у Инги был роман.

Леша давится дымом, тут же краснеет.

— Ты больной, что-ли, Фадеев? У какой Инги?

— Разиной, — одно слово.

— Разиной? — не понимает он. — Что за бред?

— У нее ребенок. Я пытаюсь найти его отца. Возможно, это кто-то из тех, с кем у нее был роман. Ты знаешь что-то об этом?

— Откуда я знаю, с кем она трахалась?

У меня от лица отливает кровь.

— Толстый, ты активно полоскал Ингу последние курсы. Рассказывал о ее бесчисленных романах. Втирал, что сам спал с ней. Может, это вообще твой сын? — злюсь.

— Господь с тобой! — ахает. — Слушай, нахрена тебе все это? Дела давно минувших лет, зачем поднимать пыль? Да и не было у меня с ней ничего, — сдувается.

— Что, прости? — замираю.

Леха прикуривает новую сигарету:

— Слушай, ты помнишь меня в универе? У меня же прыщей разве что на пузе не было. Я носил брекеты и очки. Жирный задрот. Ну какая Разина? Она не смотрела даже на меня.

— То есть… ты хочешь сказать, что врал обо всем?

— Не врал, ну так… приукрасил. Зато на меня хоть девки стали смотреть, когда узнали, что Разина трахалась со мной.

Кажется, даже движение крови останавливается в моем организме.

— Нахрена, Леш?

Толстый психует.

— Слушай, тебе нас не понять! Ты начал тусить с Разиной, мы с пацанами позавидовали. Ну приврали немного.

— Фотографии? — спрашиваю ледяным голосом.

— Какие фото? — хмурится. — А… да фотошоп обычный, Ник. Нафига тебе все это ворошить надо? Ну поржали мы с пацанами немного. Ты нас вообще видел? Толпа задротов. Мы были обречены до тридцатника быть девственниками, а так обрели популярность. От Разиной ведь не убыло ничего. Она же вообще потом уехала, так что ей насрать было, кто там и что говорил за спиной.

Я настолько охуеваю от этого потока сознания, что до меня не сразу доходит истина: Ингу оклеветали самым отвратительным образом. Сделали мерзкие фото. Смеялись над ней. И я не вступился за нее… позволил всему этому случиться. Но самое страшное… она была беременна от меня. И я предложил убить собственного ребенка.

— Никит? — Леха смотрит на меня квадратными глазами, в которых плещется страх.

Не знаю, что он видит на моем лице. Я просто иду на толстого, пока тот не утыкается спиной в стену. Первый удар — в морду. Кровь расплескивается по белой рубашке, течет из носа яркой струей.

Толстый матерится, но я не слышу ничего.

Второй удар в объемный живот.

Бью его туда несколько раз. Не могу остановиться. Я в полнейшем хаосе. Не помню, чтобы кого-то с такой же силой ненавидел.

Останавливаюсь с трудом. Толстый стекает на землю и сплевывает кровь. Матерится, плачет, скулит.

— Ну и гнида ты, Леша. Жирная гнида.

Ухожу. Сажусь в тачку и опускаю взгляд на свои окровавленные руки. Если бы можно было отпиздить самого себя, я бы сделал это.