Женька и теперь осталась той же… Нет, не той же, конечно, — так только говорится. Никто не остаётся тем же. Всё, как известно, куда-то течёт и зачем-то изменяется. А куда оно, брат Булка, течёт? Да к старости, видишь, к болезням…
И всё-таки Женька осталась той же, хоть ты меня убей!.. Когда они сели на облюбованную Бывшим Булкой скамейку, Женька вынула из сумочки какую-то бумагу, спросила:
— Улица Молдогуловой знаешь где?
Новых московских улиц не упомнишь. Но именно эту он знал — один их рабочий из цеха получил там квартиру. Дня три назад ребята заходили навестить — рассказывали.
— Это, Жень, Ждановское метро. А там автобус, что ли… Ну спросишь…
— Далеко-то как! — Она покачала головой и дала Бывшему Булке клок клетчатой бумаги. Это было объявление, как видно, сдёрнутое со столба: «На улице Молдогуловой, дом такой-то, продаётся кот. Бесплатно».
— Поедешь? — спросил Бывший Булка.
— А чего делать! Положение-то видишь какое… Фиговое!
Когда «продают бесплатно», положение и правда… Однако Бывший Булка даже про себя не произносил это слово — «фиговое», потому что старался отучить от него Лидочку.
Потом, вскоре после птиц, Булка узнал, что Володя и Женька держат в сарае целое стадо собак. Когда Володя отомкнул дверь, они сидели и лежали в самых разнообразных позах. Но сейчас же встали, потягиваясь, отряхиваясь, виляя хвостами. Окружили Володю и Булку. Были они все удивительно вислоухие, незлобивые и будто бы чуть смущённые.
Как потом узнал Бывший Булка, Володя набрал этих собак по окрестным — в ту пору довольно-таки дремучим — дворам. А кое-кого — у ненавистных всем нормальным людям ловцов собак. Володя обычно запускал на это дело Женьку.
«Дядь, дай собачку!» — просила она.
Обладать одной собакой — конечно, большая радость. Но иметь их штук шесть или семь сразу! Теперь такого чуда не испытать уже, наверно, никому. Не те времена!
В месяц раза два они водили собак на прогулку в Сокольники, по Яузе, по заросшим бурьяном, неухоженным её берегам. На каждой собаке был ошейник — пусть и самодельный, но всё же гарантия от ловцов из душегубки.
Собаки трусили с холма на холм, трогая друг друга носами, повиливая хвостами. А Булка, Володя и Женька шли сзади, разговаривая о том о сём.
Конечно, на эту экспедицию уходил целый день — уроки оставались в абсолютно нетронутом состоянии. Но почему-то обычно везло. Или просто Бывший Булка забыл: мама его за отметки не ругала.
Лишь однажды, помнится, ему после экспедиции влепили громаднейшую двойку. И на той же неделе замечание.
Вот тогда уж нагорело — запомнил!
Причём замечание запало ему в душу своей несуразностью: «Смеялся на уроке географии. Срочно примите меры!»
Какие ж в таких случаях можно меры принять?..
Нынешней зимой Бывший Булка на антресолях откопал дневник с этим замечанием и долго хихикал, сидя на шаткой стремянке, под самым потолком. Хотел Лидке показать, потом воздержался. Из педагогических соображений.
Был он тогда ещё совершенно здоров…
А в Женьку он влюбился после вот какого случая. У них украли одну собачару.
Была она не сказать что сказочной красоты. Как теперь мог понять Бывший Булка, это была помесь пуделя и фокстерьера. На самом деле её, наверно, не украли — кому она сдалась, такая роскошь. Сама небось дезертировала при удачном случае.
Прошло недели две. И вдруг дворовые агенты донесли Володе Терешкову, что Шарика видели с каким-то дядькой. На поводке… Где?! В парке.
Выследить дядьку было делом двух дней. Но конечно, пришлось работать на совесть! Посмотрели, проверили — точно, Шарик. Он послушно бежал за тем дядькой и с поводка вовсе не рвался.
Женька крикнула: «Шарик! Шарик! На, на, на!» (тогда собаки, не то что теперь, были голодноватыми). Шарик обернулся. И дядька обернулся. Постоял секунду и спокойно повёл Шарика дальше.
Наверно, это был совершенно нормальный работяга, какой-нибудь бухгалтер или цеховой мастер. Но тогда он казался им жутко зловещим и даже подлым: собак ворует — гад!..
Проследили, где он живёт. В здоровенном семиэтажном доме, но в полуподвале. Были раньше такие помещения — окна их лежали прямо на земле.
Утром дядька уходил на работу и возвращался часа в четыре или в полпятого. Шарик это время сидел один. Всё было ясно: надо залезть в окно, в форточку. Мысль о том, что можно просто прийти и потребовать, им даже в голову не приходила. Это теперешние ребята — Лидка, например! — они тебе со взрослыми о чём хочешь и своё докажут — будьте любезны! А тогда всё было другое.