Вернулся в ту гостиницу, из которой ночью видел пожар. На улице всё ещё толпились зеваки. Раззорёное кафе обтянули непрозрачным нейлоном, обнесли заградительной лентой.
Меня потихоньку мутило. Я снова сидел в том самом ресторане, смотрел на улицу, не хотел двигаться. Много раз звонил Жанне. Не берёт трубку.
Позвонил Ренат Галяутдинов. Мой отличный друг. Сказал, что дело простое, поджёг настолько глупо спланирован, будто школьник старался. Однако ущерб нанесён, есть пострадавшие, кроме того, была опасность взрыва. Делом занялись знающие люди. Ренат помолчал. Спросил, какой мой интерес. Я вздохнул. Нет моего интереса. Никакого. Там есть, кому подвязаться. Рената поблагодарил. Он знает, я помощи не забываю.
День закрутился, по работе было много созвонов.
К вечеру меня стало разбирать нетерпение. Жанна не отвечает. Между прочим, сама обещала, что разрешит сына увидеть. Дальше откладывать некуда.
Приехал во двор Жанкиного дома. Темень, нифига не видно. Сразу вспомнил где её подъезд, был однажды, очень давно.
Смотрел на её окна, темно. Дома никого. Машины тоже не видно. Странно, где её носит вместе с ребёнком. Весь день трубку не берёт, гордая. Оно и понятно. К вечеру вообще выключила телефон. Наверное, "Гусь" тоже звонит ей, надоели оба, вот и выключила.
Время позднее, а домой она ещё не приехала. Вышел из машины, бродил у подъезда, надеялся увидеть её с малым, встретить. Вернулся в машину за сигаретами.
Вдруг мне пришло в голову, что она живёт в другом месте. Ну да, не в однушке же с ней ютился её Ромочка. Чёрт! Сидел в темноте, соображал что делать, случайно поднял глаза, ё-моё, в её окнах свет.
Я чуть сигаретой не подавился, как я мог просмотреть их. Стремглав бросился в подъезд. Тамбурная дверь открыта. Уставился на звонок, не решаясь позвонить. Аж во рту пересохло. Мотнул головой, нажал на кнопку, дробная трель звонка рассыпалась весёлым колокольчиком.
Дверь открылась сразу. Кто это? Полная женщина с ярко-красными губами стояла в проёме. Сразу вышла мне навстречу, чуть прикрыла дверь за собой.
— Здрасьте, — хрипло получилось, я кашлянул, — Жанна Иванова здесь живёт?
Женщина холодно, странно посмотрела на меня. Вышла в тамбур, закрыла за собой дверь. Приложила палец к губам, тихо спросила, — Вы Марк?
Я кивнул. Не знаю почему, у меня по лопаткам рванули ледяные мурашки.
— Жанна разбилась в дтп, жива, в больнице.
Я молча хлопал глазами. Казалось, мне врезали битой по затылку, я не соображал что происходит,
— В какой больнице, я сейчас поеду туда.
— Подождите, Марк. Обязательно поедете.
Женщина продолжила: — Я подруга Жанны, вот, приехала за вещами Никиты.
— А где Никита, что с ним? — чёрт, да что у меня с голосом, хрипит как старое радио.
Толстушка кивнула через плечо, указав подбородком на дверь: — Там.
— Я отец Никиты.
— Знаю.
Она открыла дверь в квартиру.
В коридоре стоял светловолосый мальчик с грустным личиком, прижав кулачки к груди. Смотрел на меня широко распахнутыми глазёнками. Возле его ноги крутился щенок, дёргал за штанину.
Я присел, протянул к сыну руки: — Здравствуй, Никита. Я твой папа. Иди ко мне.
Секунда. Та, за которую я отдам полжизни. Нет, всю жизнь, чтоб пережить её ещё раз.
Сын смотрел на меня ровно мгновение, а потом рванулся ко мне, ухватился за шею, прижался всем тельцем, горячо шептал, — Папка, ты мой папа! Я знал, я всем говорил, что ты придёшь, ты найдёшь меня. Ты мой самый любимый папа на свете.
Малой тыкался в меня тёплым носиком, так крепко держал за шею, не оторвать. Женщина вытирала слёзы, наблюдая за нами. Посторонилась, приглашая меня войти.
Я как был в пальто, так и стоял истуканом, уткнувшись лицом в плечико сына. Держал его на руках и просто понимал ради чего люди живут на свете, сражаются на войне, планируют будущее. Ради своих детей.
Мы стояли в коридоре, откуда то выкатился щенок, добрался до моих брюк, весело потявкивая прыгал вокруг нас.
— Никита, идём папу чаем угостим.
Малыш спустился на пол, взял меня за руку, повёл на кухню.
Я снял пальто, поискал куда деть, увидел в прихожей вещи, сердце оборвалось. Жанкина шубка. Растерянно повернулся к женщине, она прочитала вопрос в моих глазах. Молча указала подбородком на Никиту. Ясно, ребёнок ничего не знает.
Кухня настолько маленькая, нам троим там просто было не разместиться. Ещё и собака моталась под ногами.
— Никита, покажешь папе свои игрушки?
Малыш так и не выпускал мою руку. Привёл в комнату, посадил меня на диван. Сам примостился рядом, притулился к локтю.