Отправили Данилыча за норвежской ёлочкой в кадке с землёй. Потом, после праздников, мы ёлку у кого нибудь на даче поселим.
Мы с Ником поехали в детский мир на Лубянке. Набрали ёлочных игрушек, мишуры.
К вечеру все разошлись. Мы вдвоём с пацаном сидели на крохотной кухне, пили чай, вдруг Никита говорит, — Пап! Мы огоньки забыли на ёлку купить!
— А давай, ещё к маме заедем? И этими огоньками её палату украсим, давай?
Мы с сыном щёлкнулись ладонями, скрепив сговор. Классный у меня пацан. Наш человек.
Наутро мы торжественно отправились за Жанной. Её на скорой привезли к подъезду, хотели на мягких носилках поднять домой. Сам сграбастал её на руки.
Принёс мою прелесть завёрнутую в больничное одеяло домой. Наверное, это были мои самые счастливые мгновения, когда я нёс её на руках.
Невесомое моё счастье с волосами, пахнущими больницей. Она помалкивала, не вырывалась. Руки прижаты к груди, я сам старался не дышать, чтоб не сделать ей больно.
Вошли в квартиру. Тихон озадаченно спрятался за угол и свисал оттуда одним ухом. Тоже мне охранник.
Уложил Жанну на диван. К ней тут же подлетела сиделка, назначенная к нам домой. Будет у нас дома до семи вечера, потом придёт завтра в семь утра. И врач дважды в день. Если что, врач велел звонить.
Жанна порозовела, прям совсем стала похожа на себя прежнюю. Она не скрывала радости, что очутилась дома. Чтоб не мешать медсестре, мы вышли.
От радостного возбуждения у всех горели глаза, у Тишки особенно. Если мы с сыном вели себя скромно, то это хвостатое исчадие моталось кубарем радостно потявкивая.
Мы с Никитой сидели на кухне, когда нас позвала медсестра, — Пожалуйста, сделайте горячего чаю.
Я подскочил, торопился так, как будто от этой кружки зависела жизнь человека.
— Пап, мамина чашка вон та, с красными цветочками.
— Молодец, сын. Ты всегда мне подсказывай, ладно. А сахара сколько, не знаешь?
Никита смотался в комнату, по секрету прошептал ответ, — Две ложки.
Готово. Принёс чай, смотрел в лицо любимой женщине. Она перехватила мой взгляд, смущённо опустила глаза. На пальце у неё сверкнуло кольцо. У меня крылья выросли за спиной. Боже, какой же я счастливый.
День как то суматошно проходил. Снова на кухне сидел мой работник сразу с двумя ноутами. Никита развешивал игрушки на ёлке. К вечеру приехала Наташа. Притащила с собой маникюршу и парикмахершу.
Нас с Никитой выперли из комнаты, закрыли туда дверь. Слышны были хиханьки, весёлые женские голоса. Чертовски приятно стало на душе. Мы заказали из венгерского ресторана еду дамам, сами с сынишкой поехали кататься по ночному городу.
Москва, самый любимый город на свете. Как я собирался прожить без неё. Красивая, нарядная, праздничная. Сынишка вертел головой, показывал то в одну сторону, то в другую. Какой же он ещё маленький. Сколько у него всего впереди. Счастье, что мы будем рядом.
Приехали домой, надеясь, что все разошлись. Наташа, увидев нас, расцеловала крестника и тоже ушла. Жанна полусидела на высоко взбитых подушках, смотрела на сына, лишь изредка встречаясь со мной взглядом.
Никита отправился спать, залез в свою берлогу из подушек, одеяла и Тишки. Жанна обратилась ко мне, — Ну, наверное тебе уже пора. До завтра.
Она серьёзно?
— Жанна. Я никогда никуда не уйду.
Пошёл на балкон, достал припасённую скрутку, раскинул спальный мешок на полу. Он набрался воздуха, распушился.
Я вышел из ванны в пижаме. Тишка осторожно принюхивался к разложенному на полу спальнику.
От удивления Никита сел, с любопытством наблюдал за мной. Я забрался вовнутрь, привыкал к своим ощущениям.
— Пап, ты там как? Можно к тебе?
— А то! Другу место всегда найдётся.
Никитка забрался в мешок. Скользнул по мне худенькой спинкой, тёплыми пяточками.
— Папа, я полежу чуть-чуть, а потом…
Что будет потом никто не услышал. Парень спал, положив голову на сгиб моего локтя. Его мать молча смотрела на нашу компанию. Я и сам уже было уснул, когда мокрый нос ткнулся мне в лицо, пару раз горячо дохнул, потолкался, укладываясь. Пёс уснул у меня в изголовье. Ну всё, вся семья в сборе.
Эпилог
Никита весело скакал вдоль прибрежной кромки воды, шустро удирая от набегающих волн. Тишка размахивая ушами носился вслед за сынишкой.
Ванкувер баловал нас жаркой погодой, изумительной покладистостью океана, лёгкими ветрами. Я сидела в тени, наблюдая за счастливой компанией.
Смотрела на подросшего Никиту. За два года он вытянулся, совсем стал большой. На следующий год в школу. Мы ещё не определились с Марком в какую школу пойдёт наш мальчик. Я настаивала вернуться в Москву, хочу чтобы мой сын рос среди своих сверстников.