— Да, без проблем, Жанна. Я ночью уже на всякий случай зарезервировала места. На сегодня, в двадцать три часа самолёт. А пока давайте решим как проведём чудесный день в Париже!
Я чувствовала себя свинья-свиньёй. Из-за моей истеричности, неуверенности в себе я сдёргиваю ребёнка из чудесного путешествия. И эти перелёты…
— Элен, я не знаю, что делать. Мне очень трудно находиться здесь, понимаете, я..
— Не надо ничего объяснять, Жанна. Ваш малыш слишком мал, чтоб оценить масштабность прогулки. Ему и за сегодня хватит впечатлений. Другое дело, хватит ли вам. У вас программа на две недели.
— О, Элен. Вы не представляете. Этих впечатлений мне хватит на всю оставшуюся жизнь. Причём, во всех смыслах.
— Вы ведь сейчас не о Париже, да, Жанна?
Я кивнула, сдерживая слёзы, непрошенно навернувшиеся на глаза.
— Вы всегда можете мне позвонить, Жанна. У меня много друзей. И в России тоже. Помогу, чем смогу.
— Спасибо. Дома у меня мужчина. Там всё будет хорошо.
Итак, мы отправились на прогулку.
Никита весело выкатился из отеля, забрался в её "Пежо". Мы отправились на Монмартр. Самая большая моя мечта после оперетты "фиалки Монмартра" побывать там.
Собор, чудесные улочки, заполненные художниками всех мастей и — кафе! Самые волшебные и очаровательные парижские кафе. С коваными столиками на двух персон, с изящными креслами на гнутых ножках под разноцветными тентами.
Прямо на булыжной мостовой или на тесном тротуарчике они располагались тут и там, призывно маня дивными ароматами кофе.
Болтающиеся без дела туристы, ветерок.
Я в буквальном смысле слова зависла в квартале художников! Выбрала картину, почувствовала её всем сердцем, поняла, что не смогу с ней расстаться. Сюжет совсем незамысловатый:
"Кафе, фиолетовый полог навеса, в плетёных шпалерах цветник вдоль витрины, деревянный прайс на ножках на фоне распахнутой двери".
Никита носился с ветряной игрушкой, Элен предложила:
— А давайте, Жанна, я угощу вас чем-то необычным. Зайдём в это кафе.
Нам подали на свежевыпеченых мягких кусочках багета тонко нарезанные лепестки чего-то ароматного. Оказалось, это был солоновато-сладкий вкус копчёного мясного деликатеса. И бокал соломенного Альбариньо. Я, конечно не запомнила, как это называлось, но теперь слово Париж навсегда останется в памяти антуражем этого дня.
Потом мы поехали в Диснейленд. Четыре часа в умопомрачительном царстве детского счастья это ничего. Там надо оставаться на неделю.
Назад мы прибыли настолько уставшими, счастливыми — не передать.
Прощаясь, Элен обещала приехать через пару часов, около девяти вечера и проводить нас в аэропорт.
Ужин нам с сынишкой подали в номер. Никита разбаловался, наскокался резвым котёнком, наконец выдохся, примостился на диване с телефоном.
Я собрала вещи, смотрела с балкона на вечерний город, когда в дверь постучали. Я вздрогнула всем телом.
Для Элен рано, может официант.
Я знала, что это не официант. Приоткрыла дверь. Марк.
Не впустила. Ласково сказала сыну:
— Сынок, я здесь, за дверью, разговариваю по делу.
Вышла в коридор, оставила дверь приоткрытой, чтоб в щелку наблюдать за сынишкой.
— Что?
— Как поживает мой сын?
Я молчала.
Столько гадости крутилось на языке. Хотелось спросить, где он был, когда мальчик болел. Когда первый раз спросил где его папа. Когда из роддома его несла бабушка, а я плелась сзади.
— Привыкай на мои вопросы отвечать сразу, — Марк упёрся рукой в стену возле моей головы.
Я впилась в него глазами:
— Командовать будешь своими болванами. Я буду говорить, когда сама решу.
— Я просто терпеть не могу, когда медлят с ответом.
Я вздохнула. Сложила руки на груди, посматривала за Никитой. Сын спокойно долбился в телефон на диване.
— Слушай, Ковалёв. Неужели ты точно такой, как пишут в книгах?
— Какой?
— Зажравшийся, разбогатевший мудак, который будет всеми правдами и неправдами качать права. Лезть в душу мне и сыну и мстить моему мужчине?
— Мне и вправду не приятно, что рядом с моим сыном крутится чужой мужик.
— А сколько тебе неприятно? Все три дня, как ты увидел Никиту?
— Я же говорю, я не знал о нём.
Я хмыкнула. У меня на лице даже появилось подобие улыбки:
— Зачем себе врать. Отказ от помощи случился, когда Нику было семь месяцев.
Мы помолчали. Я собиралась расставить все точки над "и" сегодня. Сейчас.
— Насчёт мужика. В отличии от тебя он точно знает, что ребёнок не его. Тем не менее содержит его как финансово, так и душевно.