Если он скажет, что Олег ни в чём не виновен, то я буду самой счастливой девушкой на свете. И сегодня просто пойду с любимым мужчиной под венец, отбросив в сторону все сомнения.
А если виновен?
Если Викки говорила правду?
Что мне делать тогда?
Попытаться, рискнуть? Сбежать? Проклясть Олега прилюдно, сказать, что мне всё известно, а потом долго объяснять маме всю историю наших отношений?
Вести себя тихо, сказать, что передумала, солгать, что испугалась, а потом заявить, что не люблю его и всё это было ошибкой?
Позволят ли мне это сделать?
Мои мысли, какими б они ни были, прервал прозвучавший внезапно за спиной голос:
— Ну здравствуй, моя дорогая.
Я резко оглянулась и застыла, пораженная. В дверном проеме стояла Викки — та, которую я точно не ждала увидеть, не думала, что она вообще решится прийти в наш с Олегом дом.
Видеть эту женщину, посеявшую в моей голове сомнения, заставившую бояться собственного любимого мужчину, мне не хотелось совершенно. Но, столкнувшись с нею взглядом, я внезапно почувствовала, что успокаиваюсь, склоняюсь к мысли, что у неё с Олегом ничего не было и быть не могло — ни разу за все эти семь лет.
Как у меня в голове вообще могла появиться мысль, что он решил вернуться к бывшей, после всего-то, что она сделала?
Викки выглядела гораздо хуже, чем в те времена, когда была женой моего отца. Она осунулась, похудела и безо всяких диет, но смотрелась как-то очень устало и измученно, как будто кто-то удерживал её силой и не давал есть.
Я знала, что Викки иногда нарочно устраивала себе голодовки, ей казалось, что так она выглядит получше. Но всё же, факт оставался фактом, и все процедуры, которые женщина делала, казалось бы, для своего омоложения, имели обратный эффект.
Платье, которое она на себя надела, я знала — его когда-то купил ей папа, безумно дорогое и совершенно не шедшее Викки. Красное, из тяжелой плотной ткани, оно делало её старее лет на десять, превращало из тридцатипятилетней женщины в сорокапятилетнюю, только не настоящую, спокойно понимающую свой возраст, а ещё и молодящуюся, не желающую принимать числа в своем паспорте как данность.
Что ж, возможно, если б Викки не разбежалась с моим отцом, она через лет десять тоже выглядела бы точно так. Или ещё хуже.
И всё же, дорогое платье не скрашивало всю неряшливость образа. Растрепанные волосы, которые она затянула в тугой хвост, но при этом потеряла несколько прядей. Они вились, только как-то неестественно, словно Викки случайно сделала вместо нормальных локонов мелкие бараньи кудряшки, и торчали в разные стороны, и женщина то и дело протягивала руку, чтобы провести по хвосту.
Привычный яркий макияж тоже был нанесен без особой аккуратности, грубыми мазками. Густо накрашенные глаза, пылающие алым губы, как будто Викки напилась чужой крови… Что ж, роль вампирши была ей не к лицу, хотя характер Викки вполне органично смотрелся б, если б ей пришлось играть мелочную, противную злодейку.
Мне всё же хотелось думать, что мой мужчина выше всего этого. Одно дело оступиться по молодости, а совсем другое — провести жизнь рядом с такой, как Викки. Я себе с трудом представляла, как Олег мог бы вернуться к ней вновь, особенно после всего того, что она сделала.
— Так что, милая падчерица, ты рада меня видеть?
Я заметила, что Викки не удосужилась разуться. Её алые туфли — в тон платью, — придавали образу ещё больше какой-то удивительной пошлости.
— Не особо, — призналась я. — Зачем ты пришла?
Викки пожала плечами. Она вальяжно, как будто всё ещё была здесь хозяйкой, пересекла комнату и самоуверенно плюхнулась на стул, делая вид, что меня и вовсе не существует — я так, простая тень.
Я почувствовала, как в моей груди стремительно вскипает злость. Да, все эти размышления о том, любит меня Олег или нет, это, конечно, замечательно, но я не намерена просто так отдавать свое. И если Викки решила, что может просто открыть дверь с ноги, забраться в мою жизнь и всё в ней переколошматить, то она очень наивная женщина.
— Поговорить, — протянула Викки. — Нам ведь есть о чем пообщаться, не так ли?
Чертов Алекс, почему он до сих пор не звонит? Мог же просто набрать номер и сказать, насколько мои подозрения можно подтвердить…
Мне больше ничего не было нужно. Только короткое да или нет. Но я понимала, что добыть хоть какую-нибудь информацию — это уже не настолько простая задача, как просто попросить это сделать. А Алекс не всесилен, он же не божество, в конце концов.
Я попыталась сконцентрироваться на насущном. Сегодня — день моей свадьбы, и пока у меня не будет точной информации, я не пойду под венец. Но Викки, если вдруг что, всё равно ни о чем знать не надо. Пусть остается в священном неведении.