Я расправила плечи и, пытаясь выглядеть максимально гордой и при этом оскорбленной — не сказать, что это сложно, я в самом деле оскорбилась, — сбежала вниз по ступенькам.
— Эта малолетняя потаскуха, — донеслись до меня визгливые оправдания Викки, — разве что ноги не раздвинула перед твоим деловым партнером! Голова у неё разболелась, тошнит её! Да она только и думает, как прыгнуть ко взрослому мужику в постель и.
— Рот закрой, дура, — гневный оклик отца заставил меня вздрогнуть. Я уже почти дошла до двери и с трудом сдержалась, чтобы не оглянуться и не посмотреть, что там между ними происходит.
Неужели наконец-то он поймет, что его распрекрасная Викки — совсем не идеальная женщина, на которую можно положиться? Мне ужасно хотелось увидеть, как он накричит на неё, а лучше — ударит, просто велит замолчать и не вмешиваться в дела.
Заслужила.
Но мелкая мстительность не стоит того, чтобы сейчас наблюдать за лопотанием Викки с красной щекой и со слезами на глазах. Да и я, если честно, не испытала ожидаемого удовольствия от этой ссоры. Скорее какое-то глухое, смешное бессилие, как будто меня в очередной раз разочаровали.
Я выскочила на улицу, закрыла за собой дверь, но далеко не ушла. У ворот опять ходил туда-сюда Федор, но подойти ко мне не рискнул.
Понимает ведь, если моя покрасневшая щека — это результат удара отца, то жалеть меня нельзя ни в коем случае. Мало ли, вдруг вылетит с работы за ненужную поддержку. Такое хлебное место потом днем с огнем не найти, папенька хорошо платит.
И имеет право за это делать всё, что ему в голову взбредет.
Я медленно опустилась на ступеньки крыльца, поджала колени к груди и обхватила их руками, стараясь сдержать слезы. Отец никогда не называл мою маму дурой. Он её, конечно, разлюбил, не желал её видеть и говорил, что этой женщине не место в нашем доме
— женщине, как будто они не прожили в браке столько лет, — но ни разу не повышал на неё голос. Не вот так.
Но и мама не делала таких глупостей, как Викки.
Интересно, что она отцу скажет? Что она у него ключ стащила, потом залезла Олегу на колени, потому что он её бывший муж, и Викки хотелось поэкспериментировать, а теперь плюется ядом, потому что Олег этот ключ стащил?
О, нет. Такая правда не в стиле Викки.
За моей спиной громыхнула дверь, и я стремительно обернулась, надеясь, что выгляжу по крайней мере не жалко. И что там не Викки, даже если и с аналогично покрасневшей щекой.
Нет, на крыльцо выскочил отец. Разъяренный, мрачный и, кажется, готовый в эту секунду пристрелить свою драгоценную Викки.
— Дура, — прошипел он.
— Я? — изогнула я брови, с трудом сдерживая рвущуюся на свободу улыбку.
— Что? — казалось, отец только сейчас меня заметил. — Стася, нет… Не ты. Стася, — взгляд его стал более сфокусированным, и он шагнул ко мне, — Олег тоже из-за Викки ушел?
Я усмехнулась и ляпнула наугад:
— Никому не понравится, если его назовут педофилом и скажут, что делают с такими, как он, на зоне.
— На какой… Твою ж мать! — Дмитрий сжал руки в кулаки. — Чёртова дура! Да я её… Если из-за неё контракт слетит, я её собственноручно на эту зону запихну!
А как же вселенская любовь?
— Значит так, — отец соображал быстро. — Стася. Сейчас возьмешь машину и поедешь к Олегу. Скажешь, что я прошу прощения, что угодно… В общем, сделаешь всё, чтобы он понял: Викки сглупила и этого больше не повторится. Поняла?
Я с трудом сдержала удивленное хмыканье.
— К нему? А если вдруг?..
— Мне плевать, что вы будете делать, — прищурил глаза отец. — Разговаривать, целоваться, спать! Тебе уже девятнадцать, Стася. Ты красивая девушка. Разве для тебя проблема успокоить мужика?
Я почувствовала, что стремительно, против собственной воли краснею. Хотелось уточнить, понимает ли отец, о чем он меня просит, но я почему-то не сомневалась в ответе. Конечно, понимает! А мне разве невдомек, что если я буду крутить носом, то он останется без выгодного контракта?
А я не смогу спасти мать. Хотя об этом папеньке, конечно же, знать не надо. Для такой радости он даже от денег может отказаться.
Хотя.
Я с трудом поднялась на ноги, надеясь, что тело сейчас перестанет дрожать, и я смогу полноценно двигаться и не буду нуждаться в том, чтобы опереться о какую-нибудь стену. Ещё только не хватало явиться к Лаврову в виде шатающейся, измученной, дрожащей от страха девчонки. Меня же распрекрасный отец первым не выпустит, заставит привести себя в соответствие!
— Хорошо, — сглотнув, прошептала я. — Я поеду. Только я не знаю, где он живет.