Хотел ли этого омега, я не знал, но в том, что я ему нравился, не было сомнений, что бы он там мне ни рассказывал.
Толкаясь в непокорное тело раз за разом, я добивался Мишиной капитуляции. Настаивал, требовал, покорял, вынуждал. Миша должен был сдаться. Я не оставлял ему выбора по той причине, что, возможно, имей он его, он бы не осмелился поступить так, как хотел на самом деле.
Когда я понял, что внутри всё давно взмокло от смазки, которая теперь блестела на мелькавшем перед глазами члене, а белые ягодицы в остервенении подаются назад, то ускорился, доводя его и себя до точки. Миша выплеснулся, издав глубокий стон, а я прильнул торсом к его спине и врезался зубами.
Я не старался напиться крови, попадая в артерию, я прорезал мышцы, зацепил сухожилие и почувствовал, как оцарапал кость. Омега взвыл от адской боли и застыл, чувствуя меня внутри себя. Мы оба ощущали, как нарастает узел, добавляя агонии удовольствия. Я был снова готов кончить, на этот раз сухо. Понятия не имею, что испытывал Миша, когда его задний проход раздувало от напряжения узла, размером с кулак.
Мы так и не двигались, пока мышцу не освободила кровь, и сперма, запечатанная внутри на долгие десятки минут, не потекла наружу, пачкая нас обоих.
Тогда я прижал Мишу к себе и повалился на бок, чувствуя как под рукой успокаивается всполошившееся сердце.
— Что ты наделал? — беззвучно прошептал Миша, не веря в случившееся, но не пытаясь отстраниться.
Бежать больше не имело смысла — мы были связаны меткой до конца дней.
— То, что хотел, — спокойно ответил я, оглаживая хрупкое тело, которое теперь принадлежало мне целиком и полностью. — Теперь ты веришь моим словам?
— Олег… — с болью в голосе произнёс Миша и замолчал. Его сердце снова часто забилось.
— Мне не нужен ни лойде, ни другой омега.
— Ты даже не знаешь, какое я чудовище!.. — пропищал он — и расплакался.
— Тогда расскажи мне.
— Ты пожалеешь! — с болью предрекал Миша.
— Давай проясним, раз уж мы теперь пара.
И Миша, то ли действительно стараясь уязвить меня за глупость, то ли правда не желая оставлять грязных тёмных закоулков, заставлявших его ворочаться по ночам, стал говорить.
Он рассказал мне всё. Рассказал о крошечном местечке под названием Истрет Виль в котором провёл юность и где родители выбрали ему мужа. Вот только тот увлёкся жалким человечком — бутылкой (!) — позабыв о нём, будто и не было тех лет, что они провели вместе. Не было всех тех ухаживаний и обещаний жить вместе до гробовой доски. Миша решил наказать подлую бутылку, одурманившую его жениха. Он хотел измазать того в грязи, опорочить, унизить, растоптать.
— Парнишка-человечек оказался лойде Ласса, — тихо закончил Миша, раскрывая правду о том, по какой глупости совершил тягчайшее преступление и превратился в изгоя.
Я на минуту представил, что провёл с Мишей не несколько месяцев, но лет, а затем… затем бы он встретил лойде и забыл обо мне в одночасье.
Я не стал рассказывать, на сколько бы мелких кусочков порвал я его пару, а затем, скорее всего, и его самого. Я просто поцеловал его оголённое плечо говоря, что мне плевать на его прошлое.
На мои руки, обвитые вокруг тела, упала горячая влага.
— Даже если для тебя это неважно, — произнёс Миша, когда больше не смог плакать. — Я изгой. Теперь изгой и ты, — голос его звучал обречённо.
Его пальцы впились в мою кожу — Миша сожалел, что навлёк на меня несчастье, пусть это и был мой собственный выбор.
— Ты теперь моя пара, — после паузы произнёс я. — Ты знаешь, о чём должен волноваться омега вампира?
Миша только всхлипнул, промолчав.
— Правильно — о моём удовольствии и продолжении рода.
Впервые мысль о детях не вызывала отторжения и неприятия. Оказывается, всё дело было в том, кто именно должен был наградить тебя потомством.
— Остальное не твоя забота. Ты бился достаточно, все остальные твои битвы, Миша, теперь принадлежат мне по праву, — я поцеловал свежую, покрытую сукровицей метку, заставив Мишу вздрогнуть. — Предоставь мне обо всём позаботиться, — спокойно закончил я, желая, чтобы он ощутил уверенность моих обещаний.
Я не первый день и даже месяц размышлял над тем, как разберусь с проблемой Миши. Я попросту найду умирающего или мёртвого омегу-вампира и привяжу к ней личность Ричарда Дэймона Стоунхила. Ведь всё дело в информации, существовавшей на просторах электронной сети? Затем позабочусь о том, чтобы тело кремировали и доказательств о том, что это не тот омега, не осталось. А Миша… что ж, он станет потомком одного совсем не известного рода из Восточной Сибири. Эти дальние родственники никогда не выходят в свет и немало обязаны моей семье. Какая разница, что вместо семи детей в их родословной будет значиться восемь. Проверять никто не поедет. Всем, к счастью, всё равно.