В ответ из динамиков было слышно, как взревел и тронулся с места мощный «Lotus Esprit» Джона.
— Не спеши, Джон, — сказал Уэйн, — мы уже ничего не сможем сделать.
— Но хотя бы для дяди Миши мы можем собрать информацию? Узнаем все о нем и будет, о чем говорить.
— Все равно не спеши, нам здесь долго ждать еще придется, чтобы за ним потом проследить.
— Хорошо, — раздался голос Джона и было слышно, как его «Lotus» сбросил обороты, — я тогда съезжу за сэндвичами.
Когда Ирина и ее молодой человек поставили машину и направились в отель, Уэйн тоже вышел и прошел за ними. В холле отеля он теперь хорошо рассмотрел этого юношу, это был именно тот парень, с фотографии. На вид ему было не более двадцати лет, совсем еще молодой паренек с почти детским взглядом. Но и Ирина выглядела лет на пять моложе своих двадцати восьми и потому receptionist не обратил никакого внимания, что по предъявленным документам ей было только двадцать.
Уэйн терся возле них в холле и ухитрился не только убедиться в том, что парень представился тем же самым левым именем, но и смог прикрепить к ее сумочке маленький передающий микрофон.
«Все же это лучше, чем вообще ничего», — подумал он, выходя из отеля и направляясь к своей машине. Если они каждый раз ездят по разным отелям, то очень сложно и дорого обойдется видеозапись происходящего в номере. Если бы дядя Миша еще оплачивал это, проблем бы не было, атак…» Недавно им пришла информация из России о преследуемой ими девушке и ее муже. Он оказался далеко не тем человеком, как они рассчитывали, и опытные шантажисты потеряли всякий интерес к этому делу. Они доводили его до хоть какого-нибудь результата, только ради своего покровителя из России, и то на слишком большие расходы идти не собирались. Уэйн спокойно сел в машину и надев наушники услышал, что парень разговаривает с ней по-русски с небольшим акцентом. Он включил запись и стал прислушиваться.
Русский язык он не знал совсем и понимал только то, что они там в номере совсем не скучают. Хорошо были слышны продолжительные затишья, которые могли означать только длительные поцелуи, и произносимые нежным голосом иностранные слова. Вот шаги прекратились и послышался звук падающих на кровать тел, да так сильно, как будто они бросились в постель с разбега. Остальные звуки оставались пока прежними.
Подъехал и сел к нему в машину Джон. Уэйн протянул ему наушники и сказал:
— У него акцент. На, послушай, попробуй определить, кто он, они там разговаривают между поцелуями. Мне показалось, что он англичанин.
Джон взял у уже тянувшегося к сэндвичам Уэйна наушники и надел их на голову. Речи не было слышно уже никакой, сплошные чмоки и вздохи перекрывали шорох сбрасываемой одежды и катание тел по кровати.
— Да, — произнес он, — жаль что картинки этой не видно.
— Акцент чей, не понятно?
— Да они не разговаривают уже, — ответил Джон, — сплошной секс.
Он снял с себя наушники и, положив на колени, взял в руки вкусно пахнущий сэндвич. Уэйн прибавил громкость и вся любовная сцена была отчетливо слышна даже с маленьких динамиков наушников на коленях Джона.
— Что-то она тихо стонет, — сказал Уэйн, спокойно жуя сэндвичи и запивая колой.
— Видно, не очень он ее возбуждает, — также спокойно ответил Джон.
Им не так часто приходилось снимать или записывать подобные сцены. Но к сбору любого компромата относились как к своей работе, а потому привычно сидели и слушали, ничуть не возбуждаясь, поглядывая на индикатор уровня записи и жуя сэндвичи.
— Зато она ему точно нравится, — заметил Уэйн, и его друг согласился с ним кивком головы, так как его рот был занят более приятным для него делом.
Тут в наушниках стало слышно, как партнер очень громко и часто задышал и через несколько секунд друзья услышали его крик и потоком несущуюся речь. Джон бросил сэндвич и резко надел наушники.
— О-о, да он англичанин, на, послушай, — он протянул наушники Уэйну.
Тот надел их на голову и отчетливо услышал, как партнер девушки тяжело дыша и не прекращая фрикций умолял партнершу заканчивать, потому что он уже все и уже не может. Оказывается в экстазе он говорил на своем родном языке, как, впрочем, и многие люди. А Ирина не давала ему остановиться. Теперь уже громким стоном она дала понять, что уже вотвот и почему-то тоже на английском языке просила еще и еще.
Наконец она застонала, и дыхание ее начало прерываться. Слышно было, что кончила она не притворно. Дыхание ее уставшего партнера тоже сбивалось и он все так же по-английски шептал ей о том, какая она хорошая, вперемешку со словами благодарности.
Уэйн внимательно слушал все это, надеясь, что они и дальше будут разговаривать на его родном языке, и из разговора можно будет почерпнуть какую-либо информацию об этом молодом человеке. Но как только тот отдышался и успокоился, опять заговорил с Ириной по-русски, и Уэйн снял наушники.
— Даже по имени его ни разу не назвала, — сказал он.
— Ничего, так все узнаем. Сейчас-то мы его уже не упустим, — спокойно ответил Джон, вытирая руки после сэндвичей. — Да, и позвони Луизе, пусть сделает распечатку ее последних звонков. Узнаем еще его номер.
Бандера все раздумывал над своей дальнейшей жизнью. Теперь его уже не волновали ни пробки, ни постоянные задержки с сотрудниками ГИБДД, которые в связи с пятидесятикратным увеличением штрафа за просроченные транзиты теперь останавливали его постоянно. Все равно ехать было некуда и спешить, естественно тоже.
Он бесцельно катался по городу, потому что сидя дома ему даже в голову ничего умного не приходило.
Большую половину его мыслей занимала Ириска. Хотя он, конечно, старался думать о делах. Потому что знал, если будут какие-то дела, любовь отойдет на второй план. А если удастся что-то провернуть крупное и начать снимать кино, место любви окажется и вовсе на заднем плане.
Обращаться еще к кому-либо по этому вопросу он не собирался, это уже будет похоже на бег по кабинетам. Поэтому, когда удавалось на время выбросить из головы Ириску, он думал о тех темах, по которым когда-то сам работал. А поскольку, кроме криминала и кино, он больше ничем в жизни не занимался, то мыслил только в этих направлениях.
Зазвонил телефон. Это был литобработчик, с которым его познакомил Доренко. Он уже несколько раз просмотрел фильм и начинал писать книгу. Задав несколько вопросов по месту действия и фигурантам первой серии, писатель сказал, что позвонит недели через две, когда перейдет ко второй серии. Но сразу сказал свое мнение о концовке:
— Не нравится мне как закончился у вас фильм. Я бы сделал несколько иначе. Давайте в книге сделаем другой вариант? Я уже придумал…
— Нет! — резко оборвал его Виталий. — В этой стране достаточно людей, которые читают все выдумки. Пишите так, как было! Что можно было переделать, я уже в фильме переделал, — сказал он и бросил трубку.
«Ну вот опять куча времени для безделья», — уныло подумал Бандера и отключил телефон, чтобы писатель не перезвонил. Готовящаяся к Новому году столица прямо дышала предстоящим праздником, но настроения ему это совсем не придавало. Равнодушно глядя на все эти развешивания, раскрашивания и остальную предпраздничную суету, он вдруг заметил, что в Москве гораздо больше дорогих автомобилей, чем в Приморье.
Всякие «Ломбарджини», «Феррари» и прочие, которые уже давно не считались здесь эксклюзивными, но стоили приличные деньги, к зиме, конечно, поисчезали. Но престижных машин на дорогах было все же очень много. Местные и из соседних регионов угонщики по большей части специализировались на более легкой добыче — «Жигулях». Но рисковать по мелочи и к тому же красть у тех, кто наверняка своим трудом заработал на эти несчастные «Жигули», он не собирался.
Гоняя в голове эту мысль, он с каждым часом все более и более решался на это и вечером, проезжая мимо офиса Репы, заехал к нему, чтобы обсудить этот вопрос.
— О-о, здорово братан, — Репа поднялся ему навстречу из своего кресла и обнял. Че не заезжаешь в гости?
— Здорово, Серег. Ты не занят? Поехали, прокатимся по городу, покажу что-то.
— Поехали, я все равно уже домой собирался. Я тогда машину здесь оставлю.