— И это все? — мама приподнимает бровь.
— Да. Сама решай соглашаться на эту встречу или нет, — убираю локон за ее ухо. — Но я думаю, что папа не поймет твоих стенаний о герани, у которой маячит не радужное будущее на твоем подоконнике.
— Ой, да ну тебя, — мама отмахивается и шагает к крыльцу. — Так, Адамушка, я домой. С твоими мамой и папой мы зарыли топор войны и пришли к миру.
— Замечательно, — отвечает Адам. — Алексей отвезет вас.
Пусть он сейчас невероятно очень серьезен и хмур, но его выдают глаза.
— Зачем человека дергать, — мама качает головой и взволнованно шепчет, — вызову такси.
— Долго будет сюда ехать такси, — Адам хмыкает.
— Но ведь.
— Это его работа, — мрачно отвечает Адам. — Или вам с ним некомфортно? Если некомфортно, то другой разговор. Он своеобразный.
— Ладно, — мама прячется за дверью, — пусть Алексей отвезет.
Адам выдерживает молчание около двух минут, и спускается ко мне:
— Мы же с тобой договорились, Мила, не вмешиваться в кофейные дела. Жульничаешь?
— И о чем речь? — мама выглядывает из-за двери. — Так и знала, что у вас тут какой-то сговор!
Глава 50. А ты им в глаз
Мила очаровательно пугается вопроса рассерженной Ирины, которая решительно выходит к нам:
— Говорите!
Ловлю себя на мысли, что мне сейчас так легко на душе, как не было очень давно.
Нет боли и злости, а есть — детская и игривая беззаботность.
— Не было никакого сговора, — пищит Мила, — тебе показалось.
— Да я все вижу по его лицу, — Ирина рассерженно кивает на меня. — И в этом еще и Алексей замешан?
— Нет, — Мила старается быть серьезной.
— Да, — отвечаю я и получаю злой тычок в бок.
Все эти пять лет мне не хватало именно таких семейных глупостей. Ваня с веселыми криками и смехом бегает с моими родителями по дому, а мы с Милой готовимся к гневу ее матери из-за нашей нелепой сделки.
— Алексей хочет пригласить тебя на кофе, — бурчит Мила и опять награждает меня обиженным тычком.
— И?
— И ты согласишься или откажешься? — тихо спрашивает Мила.
— На что спорили? — Ирина окидывает нас разочарованным взглядом.
— Неважно, — Мила разводит руками в стороны. — Просто ответь. Да или нет. Чувствую себя нашкодившим ребенком, который очень рад своей шалости.
— Вам сколько лет, чтобы спорить на меня и Алексея? М?
— Мы в душе очень молодые, — отвечаю я.
— Тут мой папаша все карты смешал, — недовольно отвечает Мила. — Тоже лыжи навострил.
— Осуждаю, Ирина, — скрещиваю руки на груди. — И не одобряю. И запрещаю.
— Что? — она в ответ обескураженно хлопает ресницами. — На минуточку. Я взрослая женщина.
— И взрослой женщине не нужен инфантильный мужик, который годами херней страдал.
— Отодрать бы тебя сейчас за уши, — Ирина недобро щурится, — за то, что решил меня жизни учить. Если я не приняла бывшего мужа тогда, то и сейчас он мне зачем?
— Вы мне теперь не чужой человек, — тоже щурюсь в ответ. — И да, я волнуюсь.
— За свое дурацкое пари, — цыкает она.
— И это тоже. Однако если Алексей не вызвал у вас симпатии, то к черту наше глупое пари.
— Да итить-колотить! — возмущенно восклицает Ирина. — И у меня вопрос, — подбоченивается, — Алексей в курсе пари?
Мы переглядываемся с Милой, которая виновато шепчет:
— Типа того.
— Дурдом, — всплеснув руками, Ирина покидает нас.
Минута молчания, и Мила вздыхает:
— Сейчас и Алексею прилетит, — поднимает на меня взгляд. — Зря мы с тобой всю эту фигню устроили.
Я хочу зарыться пальцами в ее мягкие волосы, прижать к стене и впиться в губы, но она ведь меня опять оттолкнет, укусит и взбрыкнет.
Хотя… К черту. Пусть кусается и отбивается.
Рывком привлекаю Милу к себе и сгребаю в охапку. Когда мои губы касаются ее, а наши выдохи сплетаются в один, кричит Ваня:
— Ма-ааа-аааам!
Замираем. Наши носы почти касаются друг друга, и мы с тихим разочарованием вглядываемся друг другу в глаза.
— Мам! Бабуля уезжает! Мам! Ты где?
— Может, мы спрячемся? — тихо предлагаю я.
Нет, прятаться мы не будем. Я сохраню этот неловкий момент и крик моего сына, который упрямо зовет Милу. Мою Милу.
— Мам!
Топот ног, скрип двери и шепот:
— Мам… Пап…
И этот настороженный шепот Вани я тоже сохраню в памяти. И эти восторженные объятия, с которыми он прижимается к нам. Опускаю руку на его плечо, и, кажется, готов пустить мужскую слезу умиления.
Мила не моргает, медленно выдыхает, и я вижу, что она тоже готова расплакаться. Моя милая девочка, которую я по глупости и из-за эгоизма однажды отпустил. Отпустил и потерял множество светлых и теплых моментов.