— Ты мой внук. Я твой дедушка.
— Я знаю, — Ваня улыбается.
Павел переводит взгляд на меня. Твердый и прямой. Вряд ли я дождусь от него извинений, но иногда не нужны слова, чтобы понять: человек признает свою ошибку.
Я коротко киваю в ответ, и сама удивляюсь, что во мне нет того острого возмущения, которое было всегда частью меня.
— А я твоя бабушка, — Анна лохматит кончиками пальцев волосы Вани.
— А я ею была до всего этого, — снисходительно отвечает моя мама.
— Это было больно, — Анна возмущенно смотрит на нее.
— Ну… что поделать, — мама пожимает плечами, а затем примиряюще улыбается. — Не сдержалась. Я бываю вредной и ревнивой.
И опять прощания идут по кругу.
— Алексей, кажется, теряет терпение, — шепчет Адам.
И, действительно, Алексей, поджав губы, хмурится.
— Так, надо срочно мужика спасать, а то у него сейчас пар из ушей повалит, — Адам вздыхает, — беру все в свои руки, — делает паузу и повышает голос, — мы так тут до ночи будем стоять и прощаться.
И его командный и строгий тон срабатывает. Гости рассасываются по машинам, и я цепко наблюдаю за тем, как Алексей галантно распахивает перед мамой боковую дверцу машины. Их взгляды на секунду встречаются, и у меня аж сердце замирает.
— Это точно химия, — едва слышно отзывается Адам, а его за руку берет Ваня. — Надеюсь, он не струсит.
— Он может струсить? — с сомнением спрашиваю я. — Алексей не просто так вывалил на меня свои планы. Чтобы не струсить и чтобы не потерять достоинство.
Машины медленно выезжают на дорогу, что ведет к воротам в глубине сосновой чащи, и Ваня машет рукой:
— Пока-пока, — а затем поднимает взгляд на Адама. — Выгнал, да?
— Да, — серьезно отвечает он, не смутившись вопроса. — Иногда гостей можно вежливо выгнать.
— Я тоже устал, — Ваня кивает. — Я сегодня много обнимался.
Щурится на Адама, подозрительно молчит и выдает:
— Вы с мамой помирились-помирились? Или еще нет?
В кармане коротко вибрирует телефон.
Сообщение от мамы.
Я вас переиграла, и сама его пригласила. Но не на кофе, а на чай.
Показываю Адаму экран телефона. Все-таки, мама под градусом ведет себя не совсем привычно.
Либо это виновата та самая “химия”, которую уловил Адам.
— А он согласился? — он поднимает на меня взгляд. — Технически, мы же можем переиграть пари.
— Технически, Адам, — я смеюсь, — ты мне должен теперь не кофе, а чай. И только не с мятой. Давай сойдемся на имбирном чае.
Не хочу больше играть недотрогу, и отталкивать того, кто мне снился ночами. Хочу вновь разрешить себе быть влюбленной в отца моего сына.
— Вы помирились? — переспрашивает Ваня и недоуменно хмурится. — Да?
— Мы в процессе, Вань, — Адам обнажает зубы в предвкушающей улыбке, и у меня от затылка по спине к копчику прокатывается волна дрожи. — Имбирный чай, значит?
Глава 52. А мишки тут есть?
Адам насыпает в ладошку Вани орехи.
И меня накрывает.
Большой суровый мужик сидит на корточках перед маленьким мальчиком, который в пугливом любопытстве высматривает среди сосновых веток белку.
И вот сейчас я понимаю, что лишила сына очень многого. И могла лишить еще большего, если бы не наша случайная встреча с Адамом.
— Там их несколько, — Адам протягивает и мне горсть орехов. — Целое беличье семейство. И я их всех прикормил.
— Серьезно? — раскрываю перед ним ладонь.
— Да, каждый день сюда хожу. И зимой тоже.
— Наверное, — оглядываюсь по сторонам, — тут зимой красиво.
— Красиво.
Наши взгляды с Адамом вновь встречаются, и я вся в мурашках. Мягких таких, будто по голой спине провели лоскутом тонкого шелка.
— Пап, — Ваня надувает щеки и морщит нос.
— Завис, сына, — Адам высыпает мне в ладонь орехи. — Мама у тебя красивая.
Я тихо цыкаю, чтобы скрыть смущение. Да и о какой красоте может идти речь, когда у меня под глазом синяк?
— Да, мама красивая, — нетерпеливо соглашается Ваня и вновь вскидывает лицо к веткам.
Протягивает руку с орешками, и Адам прищелкивает языком, щурясь на сосну.
Затаив вместе с Ваней дыхание, замираем. Среди веток замечает несколько быстрых и юрких теней, и через секунду по стволу к нам спускаются три живых белки.
Ушки — с кисточками, хвостики — пушистые, глаза — настороженно любопытные.
— Руку опусти к земле, — шепчет Адам.
Ваня с открытым ртом подчиняется. Я тоже сажусь на корточки и опускаю к земле ладонь.
Адам опять прищелкивает языком, и белки быстрыми тенями спускаются ковер из сухих иголок.