— Он ее любит, Адам, — касаюсь его щеки. — Может, не сразу влюбился по уши, но полюбил. Наверное, они думали, что и у тебя также будет.
— Очень жаль, что не ты была невестой по договоренности, — Адам приближает к моему лицо свое. — Ох, я бы тебя бы заставил себя полюбить.
— Я бы очень сопротивлялась.
И только наши губы почти касаются в поцелуе, нас решительно расталкивает Ваня с тарелкой в руках. Садится между нами и невозмутимо подхватывает с тарелки румяное ребрышко.
— Хочешь? — протягивает Адаму с детской незамутненностью.
Я закусываю губы, чтобы не рассмеяться от вида растерянного Адама, у которого, его сын украл поцелуй.
— Нет, спасибо, — переводит на меня взгляд и шепчет. — Когда у него отбой по расписанию?
— В девять, — Ваня кусает ребрышко и отрывает сочные волокна мяса. — Но перед этим меня надо искупать, почистить зубы и рассказать сказку.
— И этим займется папа? — тихо спрашиваю я.
— Угу — кивает Ваня, и я расплываюсь в ехидной улыбке, когда у Адама вытягивается лицо.
— Ты попал, — едва слышно отзываюсь я, — папуля.
Глава 55. Неправильная жизнь
— У мамы кто-то есть? — спрашивает папа, который решил, что раз мы типа помирились, то мне можно звонить вечером с неудобными вопросами.
— Почему ты спрашиваешь? — прижимаю ухом телефон к плечу и отрезаю от корня имбиря тонкий слайс.
Это точно история о моей маме, ее муже-придурке и Алексее.
— Значит, есть, — папа вздыхает.
— Прости? — откладываю нож и опираюсь рукой о стол.
— Я ей звонил полчаса назад, а на фоне мужской голос. Говорил, что в воду с геранью надо добавить какой-то циркон. Что это?
— Без понятия. Может, удобрение какое? Мама сегодня у соседки урвала росток герани.
— Но ведь цветы у нее всегда вянут.
— Теперь будут цвести, — я почему-то тепло улыбаюсь.
Папа улавливает в моем голосе ласковую радость за маму, и замолкает на несколько секунд.
— Ты, что, решил сейчас очнуться и приревновать бывшую жену? — смеюсь я. — Серьезно? Пап, ты сам женат. Иди и обними свою жену, к которой однажды ушел. Поцелуй ее и успокойся.
— Мила, я… растерян. Я совершил огромную ошибку…
— Не смей совершать вторую, — голос мой становится тверже. — В тебе сейчас самцовость включилась. Твое эго очень тешило то, что у мамы не было серьезных отношений, а теперь ты потерял эксклюзивность. Бесит, да?
Усмехаюсь, но без зла или вредности. На той стороне — мужик, который до сих пор не повзрослел, и его опять ведет на кривую дорожку.
— Кто он?
— Пап, — смеюсь. — Мама сама тебя с ним познакомит, если решит это сделать.
— Я был таким дураком, Мила.
— Вот и не будь им сейчас, — я вздыхаю. — Слушай. Ты ведь стал для чужих детей отцом. Они тебя папой называют… Если ты сейчас взбрыкнешь, то… Давай в твоей истории будет только одна обиженная девочка?
— Прости меня.
— Я тебе высказала все, что во мне накопилось за эти годы, и я тебя простила. Теперь сделай выводы из своей жизни, папа, и не смей портить все во второй семье, в которой ты получил то, чего не нашел у нас с мамой. А то будешь просто эгоистичным паразитом.
— Понимаю, да…
— Меня сейчас устраивает, что ты стал для кого-то хорошим отцом. Как говорится, если где-то убыло, то где-то прибыло, — ковыряю кончиком ножа край деревянной доски. — Порадуйся за маму. Засунь поглубже свое эго, и будь человеком. Я тебя, как дочь, прошу. Она заслуживает счастья и цветущей герани на подоконнике.
— Мама воспитала из тебя умную девочку.
— И скольких нервов ей стоило, — закрываю глаза, — и к тому же уже пришло время становиться умной девочкой, чтобы шагнуть вперед.
— Спокойной ночи, Мила.
— Спокойной.
Откладываю телефон, и меня со спины обнимает Адам, который зарывается носом в волосы.
И обнимает без цели соблазнить, а чтобы поделиться теплом и участием.
— Плакать будешь? — шепчет на ухо.
— Нет, — прижимаюсь к нему. — Я выплакала тебе все свои детские слезы.
— О чем говорили?
— Папа распереживался, что у мамы кто-то появился.
— Поздновато.
— Вот и я о том же.
Разворачиваюсь к нему и касаюсь его щеки.
— Но я бы, наверное, и дряхлым стариком тебе бы житья не дал, — шепчет Адам.
— Да в старости бы ты меня не узнал.
— Узнал бы, — безапелляционно заявляет он. — И ведь я тогда решил поехать по другому маршруту просто так. Без надобности.
— Опять поговорим о судьбе и вселенной?
— Я об этом уже с Ваней поговорил, — Адам тихо смеется. — Он тоже маленький философ. Рассуждал, может ли Конфетка подружиться с белками, а если нет, то почему?