— Миш, чай будешь? — Ромуальдыч качнул кружкой с черными крапками отбитой эмали.
— Будешь… — затянул я, выводя мелом пневмодемпфер.
— Ого… — Вайткус слегка нахмурился, оглядывая эскиз, но вскоре лицо его прояснилось. — Это счастье… для Егора Пименыча?
— Счастье для всех — и даром! — отговорился я.
[1] Партизанская кличка Ясира Арафата.
[2] Жорж Хабаш, лидер Народного фронта освобождения Палестины, конкурент Арафата.
[3] Раис (араб.) — председатель.
Глава 3
Среда, 11 февраля. Утро
Первомайский район, Грушевский совхоз.
— Ось ци трубы, хлопцы та девчата, — пышная круглолицая тетя-агроном провела наш класс под стеклянные своды, и полной рукой окинула фронт работ. — Зчищайте ржавчину до металла, а мы пофарбуемо серебрином. «Лепестки» не забудьте!
Дождавшись, пока крупногабаритная тетя уйдет подальше, Изя передразнил ее:
— «Зчищайте, хлопци та девчата!» Ага… Отсюда — и до обеда!
— Ой, Изя, вечно ты… — вступилась Альбина за агрономиню, но без особого энтузиазма.
Зенков мрачно покачал головой.
— Боюсь, мон шер, что до ужина.
Я оглядел теплицу — грядки, стойки, трубы сходились в точке перспективы. И перспектива казалась невеселой.
— Ось що, ребята та девчата, — моя рука подняла металлическую щетку, как факел. — Делим трубы на участки! Каждому — от стойки до стойки. Если по-хорошему, управимся до одиннадцати. Ну, до полдвенадцатого!
Все загомонили вразнобой, разбредаясь:
— Чур, это мой!
— Хитренький какой! Тут ржавчины почти нет.
— Ага, нет!
— Ой, да везде она!
— Дюша, а ты куда-а?
— Зиночка, Зинулечка, да куда ж я от тебя?
— То-то…
— Давай, тут? Маш!
— Давай, давай! Я во-от досюда…
— Тогда мы тут!
Забавно, что никто из одноклассников даже не подумал роптать — привыкли, что я решаю за них — «с учетом интересов». Никогда не рвался в лидеры, ответственность меня напрягала, но в классе всё как-то само собой получилось. Хм… Но, видно, не для всех. Наш новенький, Армен Тагиров, лыбился как-то уж очень приторно.
— А я почему-то думал, что вы не поддаетесь дрессировке! — развязно вытолкнул Армен.
Я наклонился. чтобы скрыть понятливую улыбочку. Зачем мне, в моем классе, баланс конфликтов?
Тагиров-старший — военный, перевез в Первомайск всю семью откуда-то из Казахстана. Надо полагать, Армен — высокий, спортивный, уверенный в себе до легкой нагловатости, привык занимать центральное место, и нынешний статус уязвлял его. Мальчишки игнорировали лидерские претензии «Тагира», а девчонки напускали на себя холодную надменность.
— Чё это? Не по-онял… — затянул мелкий Изя, упирая руки в боки. — И кто тут дрессировщик, по-твоему?
— Ой, Изя… — начала Альбина, но смолкла.
— Это он меня имеет в виду, — присев на корточки перед ящиком со щетками, я выбирал себе поновее, с ровным ершиком стальной щетины.
— Ну, ни фигассе! — развеселился Динавицер. — Ара, тебе морду давно били? Хочешь освежить ощущения?
«Тагир», держа руки в стороны, чтобы не замарать джинсовый костюмчик, навис над нашим скрипачом.
— Ты, что ли, освежишь?
— Я, — вперед вышел Юрка Сосницкий.
Он двигался с той нарочитой ленцой, за которой угадывался опасный напряг. Знакомо прищурившись, «Сосна» выцедил:
— Слышь, ты Миху лучше не трогай. Понял? Миха — человек, он людей спасал! Хочешь быть с нами — будь. Только сначала заучи наши правила! Иначе так и останешься… — он презрительно смерил Армена с ног до головы. — Говном на палочке!
Тагирову не хватило ума или опыта выбрать вариант получше стандартного. Сжав кулаки, он промычал:
— Выйдем?
— Да пошли! — фыркнул Сосна, разворачиваясь к дверям.
— Юр… — молвил я предостерегающе.
— Не беспокойся, Гарин, — ухмыльнулся Сосницкий. — Буду бить аккуратно, но сильно!
Минут через пять он вернулся, небрежно поведав, что Армен вспомнил об Очень Важном Деле. Вдруг. Да, и еще ему надо костюмчик срочно сдать в химчистку. Совсем вещи не бережет…
Атмосфера разрядилась, галдеж поднялся на пару октав.
— Я с тобой буду, ладно? — Рита, забросив руки за голову, утягивала завязки «лепестка». — Давай, завяжу.
— Давай…
Стянув плоский «лепесток» в респиратор, я закрыл нос и рот, а Сулима ухватила завязки. Девушка прижалась к моей спине, неторопливо затягивая узелок, и очередной мой вдох вышел прерывистым.
— Не туго? — прозвучал над ухом заботливый вопрос.
— Нормально… — заворчал я.
Нет, нельзя мне к ней приближаться. Ага… А ты попробуй, выдержи с Ритой «пионерскую дистанцию»! Хочется-то иного…
«Печален ты, отроческий удел!»
Я ожесточенно завозил щеткой. Рыжая пыль и блестки старой краски осыпались трухой, проглянул седой металл. Ширканье от десятков рук множилось, труба звенела и вибрировала.
За мутноватыми стеклами в наметах грязи и примерзших комочках земли виднелась полоса искрившегося снега, а за нею поблескивала следующая теплица. Туда уже подали горячую воду — огурцы вовсю лезли на стойки, закручивая усики, а девушки из овощеводческой бригады расхаживали в открытых платьях, изредка поглядывая на «шефов» из 12-й школы…
Я присмотрелся, холодея. Почудилось, что среди селянок мелькнула Инна.
«Она тебе мерещится уже!»
Высокая, стройная девушка, очень похожая на Дворскую, приблизилась к самым стеклам, расправляя огуречные плети. Задумчивая и рассеянная, она подняла голову — и мы встретились глазами. Это была Лариса.
Узнав меня, Дворская-старшая непроизвольно дернула рукой, словно желая прикрыть лицо, отвернуться, зажаться… Передумав, Лариса робко повела ладонью, как будто оглаживая толстое стекло, и я махнул в ответ. На растерянном девичьем лице протаяла улыбка.
— Ай!
Сулима споткнулась, взмахивая руками, ширя в испуге глаза, падая прямо трубы…
Без сверхскорости реакция, конечно, не та, но мне удалось-таки подхватить Риту за талию, крутанув пируэт, будто в танго. И притиснуть, коль уж выдался случай прекрасный…
Черные глаза раскрылись совсем рядом — я различал каждую ресничку, а в зрачках разгорались опасные темные огоньки. Девичьи губы дрогнули, дотягиваясь и опаляя ухо горячим шепотом:
— Тянет?
— Еще как, — буркнул я, чувствуя тепло закрасневшихся щек.
— Меня тоже!
Без четверти одиннадцать труба блестела голым металлом. Тетю-агронома до того умилил наш ударный труд, что она каждому выдала по бумажному пакету со свежими, только что с грядки, огурчиками.
Весело галдя и хвастаясь добычей, одноклассники потопали на выход, а я, доверив свою долю близняшкам, потащился в инструменталку сдавать щетки — уж такова она, лидерская участь. Всё сам, всё сам…
В коридоре у котельной меня поджидала Лариса. Сняв косынку, она теребила ее в пальцах, будто пытаясь завязать в узел.
— Привет! — улыбнулся я, перехватывая ящик со щетками. — Оказываем шефскую помощь?
— Да нет, — девушка отзеркалила мою улыбку, но как-то бледновато, — я здесь работаю. На заочное перевелась и… вот.
— Лариса, — я поставил ящик на замызганный деревянный диванчик под табличкой «Место для курения», и взял серьезный тон. — У меня такое ощущение, что ты меня избегаешь.
— Нет, нет, что ты! — всполошилась старшая сестричка, и потупилась, несчастно и беспомощно глядя в сторону. — Просто… Стыдно из-за Инны! — выпалила она, мигом краснея от шеи до ушей.
— Лари-исочка! — завел я, обращаясь, как к малолетке. — Ты-то здесь каким боком? Ну, да, вы очень похожи с сестрицей, и что? Кстати, ты гораздо женственней Инки. И сексуальней.
Я нарочно болтал, уводя в сторону шалостей да игривостей — жалко было девчонку.