Вечер того же дня
Зеленоград, аллея Лесные Пруды
– Ты не спишь? – зашуршала одеялом Рита.
– Не-а, – вытолкнул я, наблюдая, как колышется тюль на сквозняке. Через открытую форточку доносились еле слышные шумы с далекой Сосновой аллеи, и смутные голоса загулявших соседей.
Поворочавшись, девушка навалилась на меня в своей великолепной манере, и мои руки тут же притиснули теплое, гладкое и шелковистое.
– Всё думаешь об этом… повышении? – вымолвили Ритины губы. – М-м?
– Угу… – дрогнул я улыбкой, запуская пальцы в девичьи волосы.
Рита умиротворенно вздохнула, укладывая голову мне на грудь, и водя ладошкой по моему плечу.
– Хочешь на заочное перейти? – пробормотала она.
– Да наверное… Иначе не продохнуть. Не ночью же толкать прогресс!
– Не-е! Не-е… Ночью спать надо, – девушка хихикнула, елозя бедрами.
– Поспишь тут с некоторыми… – пробурчал я, благодушествуя, и мой рот тут же запечатали сухие горячие губки.
Стиснув пищавшую Риту, я перевернул ее на спину, с приятностью ощущая, как вздрагивает подо мной сильный животик, напрягаясь, и податливо опадает, а девичьи коленки сжимают мои бока.
– Миленький… – сорвался жаркий шепот. – Родненький…
На полчаса мы выпали из реальности.
Лунный свет падал на колыхавшийся тюль, и чудилось, что в форточку вытягивается, завиваясь, сизовато-голубой дымок. На улице было тихо, лишь на грани слышимости наигрывала музыка. Хорошо…
– Тебе хорошо? – разморено улыбнулась девушка, уловив мой настрой.
– Очень, – честно признался я.
– И мне… Где у тебя щека? – нащупав мое лицо, Рита приложила ладонь. – Чувствуешь?
– Горячая… – бормочу я, задирая бровь. – Ничего себе…
– Третий день держится твоя Сила! – счастливо выпалила девушка.
– А это уже не моя Сила, – поцеловав ладошку, я приподнялся, опершись на локоть, и губами дотянулся до девичьей щечки. – А твоя!
– Да… Ты… Что… – потрясенно выдохнула Рита, и запищала радостно, шаловливо мутузя меня и чмокая. – Спасибо! Спасибо! Спасибо! О-о, как же здорово…
Я сгреб в охапку свое сокровище, оно угомонилось, притихло, и мы уплыли по волнам сна.
Глава 5
Суббота, 5 ноября. Утро
Псков – Дахла – Эль-Аюн
На утро вылета небо провисло серыми, клубистыми тучами, а под ногами хрупал снежок. Морозов особых не чувствовалось, но ветруган по-над «Крестами» задувал студеный – пока дошагал до рампы, лицо онемело. Десантники расселись в гулкой самолетной утробе, навьюченные рюкзаками, парашютами, оружием, сухпаями, и «семьдесят шестой» взлетел.
Ребята, возбужденные дальней дорогой, перешучивались да пересмеивались, пока не утомились. Где-то над морем залегли дрыхнуть, а Жека Зенков, пользуясь лычками сержанта, устроился у маленького иллюминатора. Высмотрел он немного, но синий гофр Атлантики и красноватые наметы Сахары запечатлел на всю оставшуюся.
В новенькой форме пустынной расцветки было зябко, однако, стоило «Илу» сесть в Дахле, как грузовую кабину заволок зной. Плюс тридцать!
– Пацаны! – заорал «Квадрат», поводя широченными плечами. – Готовим мыльно-рыльные! Сегодня банный день!
Десантура захохотала, а Женька, улыбаясь заранее, как бы авансом всем тропическим кудесам, сбежал на горячий бетон впереди своего отделения. Красота!
Налево двинешь – к океану выйдешь. Волны блестят, как пряжка дембельского ремня. Направо пойдешь – в бухту Дахла упрешься. За нею истинная пустыня виднеется, а на ее фоне сереют корпуса БПК – узнавались силуэты "Упорного" и "Стройного".
– Ну, ва-аще! – выразился рядовой Кузин, азартно крутя головой.
– Африка, мон шер «Кузя»… – сощурился Зенков. – Отделение! Очки надеть! Тут солнце злое…
Достав темные очки, нацепил их – глазам полегчало.
Хотя все эти телодвижения совершались Женькой почти бессознательно, на рефлексе, вбитом учебой и тренировками. А вот в голове полный кавардак – и чисто детский восторг.
В армию он пошел по призыву души, еще в классе пятом решив для себя, кем быть. Родину защищать – вот его профессия. А тут…
Кто ж знал, что еще и мечты о дальних странах сбудутся!
Африка же! Самая настоящая! С гориллами, крокодилами и Бармалеями…
Валкой трусцой подбежал офицер, и бойцы выстроились, не дожидаясь команды. Капитан Марьин был свой – одолеть его в спарринге не мог никто, даже «Квадрат», КМС по дзю-до. И кроссы Марьин пробегал первым, и… Да что там говорить – воин. Лапа у него железная, но уставными строгостями командир не увлекался. «Мне без разницы, – говорит, – как вы тянете носок. Торжественным маршем войну не выигрывают».
– Все здесь? – осмотрелся капитан, щуря глаза.
– Так точно! – отозвался лейтенант Бергман.
Вот взводный был помешан на «орднунг унд дисциплинен». Правда, не пасовал – ни в жаркие бакинские денечки, ни в душные ферганские. «Нациков» гонял, как все. За что «Бормана» и терпели…
– Поесть, оправиться – на всё у вас два часа, – Марьин выпростал запястье из рукава, краем глаза ухватывая «Командирские». – Ждем еще три борта – и готовимся к десантированию. Место высадки – город Эль-Аюн, столица Сахарской Арабской Демократической Республики, оккупированная марокканцами. Оттуда до границы с королевством – семьдесят километров, до морского порта – тридцать. Мои два взвода выбрасываются на северную окраину Эль-Аюна, и перекрывают дорогу на север. Никого не впустим и никого не выпустим. Уличные бои – этим местные займутся. У сахарцев там техники нет вообще, так что не ошибемся: едет танк – подбиваем к такой-то матери. Парочку АСУ-57 гарантирую. Взвод товарища Бергмана захватывает аэропорт на западной окраине, две БМД вам в помощь.
– Есть! – вытянулся лейтенант.
– И держим связь с мариманами – в океане наш ракетный "Севастополь", и авианесущий крейсер «Киев». Если что, вызываем «Яки», путь долбят по скоплениям техники… – смолкнув, капитан приставил ко лбу ладонь козырьком, и глянул в бледно-голубое небо, словно выцветшее на жаре. – Летят, орёлики…
Две расплывчатые черточки в блеклой лазури оформились в «семьдесят шестые».
– Вольно! Разойдись!
Ниже безымянной высоты скучились розоватые здания Эль-Аюна. Оттуда наплывали звуки стрельбы, то близкой, то отдаленной. Тарахтели «калаши», долбили пулеметы. Война…
Обернувшись, Зенков оглядел не слишком сахарский пейзаж – среди песков протекала хилая речушка Сегиет-эль-Хамра, питая зелень по берегам.
Зачуханные овцы щипали травку на фоне песчаных дюн… Отстреленные парашюты полоскали белым шелком, цепляясь за финиковые пальмы…
А товарищ капитан еще переживал насчет «неправильной» окраски самоходок! Куда, мол, в пустыню на зеленой АСУ? А в масть! «Пятьдесят седьмая» дерзко задирала орудие на месте развороченного блок-поста – мешки с песком и марокканцев из Королевской гвардии расшвыряло прямым попаданием.
– Товарищ сержант! – гаркнул «Квадрат». – Разведка!
– Вижу.
БМД неслась с севера, вынырнув из-за холмов. Затормозила, подняв тучу охристой пыли. Наводчик-оператор, высунувшись из люка, отчитался перед капитаном, и боевая машина живо развернулась, откатываясь под защиту невысокой насыпи – одна башенка выглядывает.
– Так, мужики, – Марьин вернулся бегом, серьезный, но спокойный, – колонна идет. Танковая. Авиацию я вызвал, только начинать все равно нам.
– Начнем, товарищ капитан! Пуркуа бы и нет? На ля гер, как на ля гер…
Зенков махом обошел позиции. БМД, как в полукапонире. Одну самоходку прикрыли мешки с песком, другая затаилась за грядою щербатых останцев. Гранатометчики засели вдоль узкого шоссе. «Ждем-с», – как Миха Гарин говорит…
– Танки! – разнеслось над позициями.
На подъеме, куда восходило шоссе, заклубилась пыль, и показался легкий танк АМХ с уродливой, будто обглоданной башней. За ним катились М60, куда более основательные.