– А я думаю, кто это свет забыл выключить, – зашептала она, щурясь. – Ты чего не спишь?
– Да вот, – отшутился я, – решил торт доесть втихушку.
– А-а… – заулыбалась девушка. – Можно, я с тобой посижу?
– А на тортик посягать не будешь?
– Не-а!
– Ну, тогда ладно…
Девушка проскользнула, и забралась на стул, подворачивая одну ногу под себя.
– Тимоша спи-ит, посапывает, – вздохнула она, – а я никак от мыслей избавиться не могу. Лезут и лезут в голову. То вспоминаю, то… Мне Юрка вчера звонил. Он курсант теперь, его взяли в школу КГБ! Представляешь? Я так обрадовалась! А то… Ну, ты же помнишь! То конфликт, то бунт, то спецоперация… А ты сиди, и переживай! Ладно, там, «любит – не любит, плюнет – поцелует…» А если «убьют – не убьют»?
– Да уж…
– О, я, кажется, поняла… – затянула Шевелёва с шутливым негодованием. – Это Зиночка мне спать не дала! Полчаса кудахтала, как она что-то такое чувствует в себе. Сидит, балда такая, в постели, ладони сводит… «Ой, – пищит, – Силы сколько!»
Я рассмеялся, и тут дверь скрипнула, пропуская Риту.
– Вот они где! Всё с вами ясно…
– Чай будешь? – улыбнулся я.
– Буду! – девушка плюхнулась мне на колени, и заерзала, умащиваясь поудобней.
– А я спать пойду, – решила Светлана, потягиваясь, и хихикнула: – Приятного аппетита!
Мы остались вдвоем с Ритой.
– Тебя что-то тревожит, – насторожилась краса моя ненаглядная. – Какая-то девушка… Я ее знаю?
Мой голос приобрел деревянное звучание:
– Ко мне на работу сегодня приходила Даша.
– Та самая? – вздрогнула Рита.
– Та самая.
– И… Что теперь будет? – беспомощно толкнулось мне в ухо.
– Ничего не будет, – я стиснул свое сокровище, обцеловывая стройную шею. – Чуешь, кого жамкаю?
– Чую, – слабым голосом откликнулась девушка. – А чего ж ты…
Я пожал плечами.
– Да так… Ерундой маюсь. Нет у меня никаких чувств к Даше, я ее даже не сразу узнал! С такой прической она ходила, когда училась во владивостокском политэне – фотку старую помню… Училась, главное! Она и сейчас там учится! Да и не в Даше дело. Просто… Понимаешь, в той, прошлой жизни у меня родилась дочь. А теперь? Получается, ее уже не будет? И внучки – по нулям?
– Дурачо-ок… нежно протянула Рита, обнимая меня за шею. – Ну, что ты переживаешь? Ты же сам говорил, что тут не базовый временной поток, а новый! Значит, и та твоя жизнь никуда не делась, она продолжается, только тебя в ней уже нет! Ты здесь! Со мной! Правда же? – ее глаза чернели беспокойством. – Со мной?
– С тобой! – твердо сказал я.
– Ну, тогда пошли спать! – заулыбалась спутница жизни. – А то вставать рано…
Глава 8
Вторник, 22 ноября. День
Москва, проспект Калинина
Предчувствие вечера… Солнце скатилось за крыши, и свет из окна угас, мешаясь с сумраком. Я напрягал глаза, отыскивая буквы на клаве, пока Наташа не догадалась включить неонки под потолком. Трубки защелкали, замигали – и с тихим, не слишком докучающим зудом пролили холодное сияние.
– Спасибо! А то не заметил, как стемнело.
– Не за что! – девушка изящно вернулась за монитор.
Все-таки, какая у нее обворожительная улыбка! Легким движением губ Наташа могла передать благодарность или нетерпение, даже холодность. Причем, что меня особенно поражало, она, имея внешность секс-бомбы, вела себя очень скромно, даже стыдливо. Наташа Ивернева не пыталась понравиться, она как бы показывала миру свою красоту, стесняясь ее.
Каюсь, я поначалу принял этот настрой на смущение банальным притворством, изобретательным девичьим кокетством, но нет, всё было по правде. И мои симпатии к сибирячке окрепли.
Было немного забавно наблюдать за собой, за невольными движениями мужского естества. Мне нравилось смотреть на Иверневу – поглядывать исподтишка или любоваться в открытую. Напрямую я не спрашивал, но, скорее всего, у девушки в роду числился кто-то из аборигенов, одаривший ее легчайшей раскосостью, умножавшей очарование.
Прекрасные черты Иверневой, с их великолепными излишествами, складывались в совершенство на контрасте. Не по росту большая грудь, слишком крутой изгиб бедер обретали гармонию, сочетаясь немыслимо тонкой талией. Наташа походила на мультяшных красоток с пышными формами, избыточными на бидструповский манер, только была настоящей, живой.
Я даже немного гордился своей волей – вот, мол, не поддаюсь чарам! Да только отгадка была не в мою пользу – девушка даже не пыталась меня соблазнить. Более того, она тщательно избегала неловких моментов и пикантных ситуаций. Я чувствовал, что нравлюсь ей, вот только Наташа старательно держалась на безопасной «пионерской» дистанции…
…Перечитав, я кликнул «мышей», отсылая письмо в Свердловск. Заверещал принтер. Наташа гибко поднялась, шагнула, наклонилась… Ну, вот что ты будешь делать!
И тут, в момент задумчивого созерцания стройных ножек, мой нос ощутил нездешние, знойные нотки «Опиума».
Ухмыльнувшись, я развалился в кресле:
– Можешь не подкрадываться – учуял твои духи!
Наташа обернулась, не разгибаясь, и быстренько выпрямилась, увидав на пороге Риту.
– И вовсе я не подкрадывалась, а вела наблюдения! За твоим моральным обликом, – независимо вздернув носик, женушка прошагала в кабинет. – Привет!
– Привет! – эхом отозвалась Наташа, и замерла, не зная, как себя вести.
– Знакомьтесь, – повел я рукой. – Наташа, моя стажерка. А эта студентка, комсомолка, спортсменка, и просто красавица – моя жена Рита.
– Ты мне тут зубки не заговаривай, – студентка, комсомолка, спортсменка изобразила строгость. – Видела я, как ты пялился!
– Не пялился, а любовался, – с достоинством возразил я. – Набирался впечатлений.
– Набрался? – съехидничала "просто красавица".
– Не до конца!
– Ой, да ну вас… – вспыхнула Ивернева, и спряталась за монитором.
– Вот такой он, Наташенька… – театрально вздохнула Рита, присаживаясь на подлокотник моего кресла. – Коварный!
– Я?! – возмутилось всё мое существо.
– А то кто же?
Я сграбастал девушку и пересадил на колени. Дивный ротик приоткрылся в наигранном возмущении, но мои губы закрыли его поцелуем.
– Вот… – выдохнула Рита спустя долгие секунды, и пробормотала: – Я же говорила… – она с нарочитым оживлением завертела головой: – А Даша где?
– А она уехала! – ответила Наташа, с умилением следившая за «сценой из семейной жизни». – Утром еще.
– А-а… – женушка заметно успокоилась, и вдруг прищурилась подозрительно. – Наташ, а чего у тебя глаза красные? Ты плакала? Этот негодяй довел тебя до слез?
– Нет-нет, что вы! – всполошилась Ивернева. – Миш… Михаил очень добрый, и… и вообще…
– Рита и Миша, – смилостивилась моя половинка. – Не хватало еще выкать… – она неожиданно замерла. – А-а… А ты где ночуешь, Наташ?
– Я?.. – Ивернева растерялась, синие глаза заметались. – У друзей…
– Не обманывай!
Стажерка сникла.
– На вокзале… – вытолкнула она. – На Ярославском…
– Наташенька! – я с укором посмотрел на Иверневу. – А мне ты могла сказать?
– Сам должен был догадаться! – отрезала Рита, и решительно заявила: – Наташ, собирайся!
– К-куда? – вытаращились синие озерки.
– К нам! Домой. Приютим. Да, Мишечка?
– Да, Риточка, – с удовольствием капитулировал я, и добавил со вздохом, в качестве самокритики: – И вправду, балбес…
– Поехали, Наташ! Балбесик нас довезет!
Рита вскочила, оправила платье и показала мне язык.
Вечер того же дня
Москва, улица Строителей
На улице стемнело. Чернота приникла к самым окнам, надышав завитки инея, искрившиеся в теплом свете люстры. Тихонько урчал холодильник, щелкала батарея, нагоняя волглый жар, а на плите скворчала картошечка, дожариваясь с лучком и колечками «Краковской». Даже прикрытая крышкой, тяжеленькая чугунная сковорода исходила наивкуснейшим духом.