[1] От французского coup — удар. Ударить или хотя бы коснуться врага считалось для индейцев подвигом — «ку», за что и полагалось орлиное перо в налобную повязку. «Посчитать ку» — совершить подвиг.
Глава 13
Суббота, 12 января. День
Нью-Йорк, Колумбийский университет
Лимузин прокатился по Бродвею, и свернул к 116-й Западной улице. В принципе, со 120-й ближе, но ноги просили размяться.
Кивнув водителю, Даунинг выбрался наружу и застегнул «молнию» куртки. Усмехнулся, нахлобучивая русскую ушанку — зимой лучше обойтись без глупого патриотизма.
Дни выдались не шибко морозные, но снегу навалило изрядно — негры в недалеком отсюда Гарлеме жгли костры в бочках. Жались поближе к горящему хламу, смолили сигаретки с марихуаной, тянули к огню руки в дырявых перчатках…
Усмехаясь и кривясь, Джек зашагал по Амстердам-авеню. Где ему искать Фейнберга, он догадывался, поэтому сразу, лишь пройдя старые кованые ворота, направил стопы к Пьюпин-Холлу, огромному красному зданию физфака. Там, говорят, Ферми ставил первые опыты по расщеплению урана…
Знаковое место для физика.
Джеральд Фейнберг нашелся в подвалах Пьюпин-Холла, забитых лабораториями. Даунинг едва не заблудился в бесчисленных — и безлюдных — переходах, поражавших тишиной и пустынностью. У директора ЦРУ даже нервная тревожность заскреблась в душе, но тут он столкнулся с жизнерадостным мужчиной в толстых роговых очках. На свой черный костюм очкарик набросил плохо выглаженный белый халат.
— Простите, я ищу профессора Фейнберга, — несмело обратился к нему Даунинг.
— Вы его нашли! — заулыбался первый встречный, рукою вороша непричесанные волосы. — Это я!
— О, очень приятно! — обрадовался Джек. — А то, я уж думал, что не выйду из здешнего лабиринта.
Ученый весело рассмеялся.
— Да! Заплутать здесь легче легкого! А зачем вы меня искали? Пойдемте в мою лабораторию, расскажете по дороге!
Энергично шагая в ногу с Фейнбергом, Даунинг осторожно заговорил:
— Я работаю на правительство, и нам понадобилась научная консультация. Именно от вас, поскольку возникшая… м-м… проблема связана с тахионами.
— Ого! — пораженно воскликнул профессор. — Вот уж не думал, что мои теоретические «рассуждалки» когда-нибудь заинтересуют администрацию! Джеральд, — протянул он руку.
— Джек, — директор ЦРУ крепко пожал сухие и сильные пальцы.
— Прошу, Джек, в мое логово!
Лабораторию, заставленную старыми, громоздкими приборами, лишал теней холодный свет гудевших ламп, прилепившихся к низкому потолку. Еще один шумок издавала вытяжка, наполнявшая шелестом вентиляционные короба из тусклой оцинковки.
Дождавшись, пока Фейнберг прикроет дверь, Даунинг негромко вымолвил:
— Проблема заключается в том, Джеральд, что русские обошли нас, применив теорию на практике. Они построили ускоритель тахионов.
— Этого не может быть! — вырвалось у профессора.
Директор ЦРУ усмехнулся.
— Скажите, Джеральд, вам знакомы труды советского академика Иваненко?
— О, конечно! — взмахнул руками Фейнберг. — Он же самым первым предложил протонно-нейтронную модель ядра! И он же предсказал искусственную радиоактивность, но вот Нобелевскую премию за ее открытие получил Ферми. Несправедливо! Да, говорят, у Иваненко несносный характер, но это не мешало и Бору, и Дираку, и Юкаве дружить с ним, даже в гостях бывать. Если в двух словах — это великий ученый, мировая величина!
— По слухам, Иваненко вот-вот примут в члены Академии наук СССР, — тонко улыбнулся Даунинг. — Думаю, такая покладистость со стороны государства связана с его работой — этот, по вашим словам, великий ученый, почти год возглавляет секретный институт. Тот самый, где построен и действует тахионный ускоритель. И это уже не слухи, Джеральд, а данные разведки.
— О, мой бог… — смятенно пробормотал профессор. — Невероятно… Нет-нет, я вам верю, Джек! Просто… Понимаете, я не могу себе представить, как Иваненко смог решить целый набор сложнейших проблем, чтобы воплотить в металле излучатель сверхсветовых частиц!
— Ну-у… — благодушно затянул директор ЦРУ. — Во-первых, ускоритель создан не самим Иваненко, а его весьма талантливым учеником. А во-вторых… Вот это и есть мой вопрос! Скажите, Джеральд… А возможна ли, вообще, тахионная бомба?
— Бомба?! — выпученные глаза ученого, увеличенные стеклами, показались Даунингу жуткими буркалами глубоководной рыбы. — А-а, ну да, понимаю… — на губах Фейнберга мелькнула презрительная усмешка. — Что же еще могло заинтересовать правительство, если не тахионное оружие! — сложив руки за спиной, он стремительно прошелся между стоек с приборами, привычно уворачиваясь от острых углов. — В принципе, заряженные тахионы, двигаясь со сверхсветовой скоростью, должны постоянно терять энергию, растрачивая ее на излучение Вавилова-Черенкова… М-м… А разведка не донесла, откуда в русском ускорителе берутся тахионы?
— Из эмиттера, — любезно сказал Даунинг вслух, подумав: «И этот не любит спецслужбы! Впрочем, как и вся вшивая интеллигенция — чуют, что можем им хвосты прищемить!»
— Ага… — глубокомысленно вытолкнул Фейнберг. — Ну-у… Тут всё зависит от величины самой эмиссии. Дело в том, что тахион почти сразу теряет свой заряд, не пролетев и дюйма! И в этом, кстати, заключается одна из проблем, что стоит… м-м… стояла перед создателями ускорителя — как его защитить от мгновенного всплеска энергии? Но в целом… — он задумчиво поскреб щеку. — Я не думаю, что ускоритель можно превратить в бомбу. Эмиссия сверхсветовых частиц — это не вспышка, а очень постепенное, и наверняка контролируемое истечение. Вот, представьте себе термоядерный взрыв, растянутый во времени. Что это будет? Да всего лишь сильный поток излучения — и света, и тепла, и жесткой компоненты! Допустим, он рассеется минут через пять. И чем всё закончится? А ничем! Разрушений — ноль, и практически без жертв, если не считать скачок онкологии в будущем. Нет, Джек, как хотите, но бомба из ускорителя — это полная чушь! — в движении губ ученого проскользнула издевка. — По-моему, русские водят вас за нос.
— Похоже, — кисло поморщился Даунинг, и тут же отыгрался: — Ну, что же, мистер Фейнберг, будем считать, что вы нам очень помогли.
— Обращайтесь! — лучезарно улыбнулся профессор.
Воскресенье, 20 ноября 1979 года. Утро
Великобритания, Западный Сассекс
Елена Ливен колесила без спешки — дурацкое левостороннее движение напрягало — хотя мощный «Астон-Мартин» взрыкивал недовольно, скучая по быстрой езде.
Впрочем, узкое шоссе не располагало к гонкам — дорожники, похоже, тщательно избегали прямых участков, прокладывая путь не по линейке, а курвиметром. Сплошные изгибы, зато живописно. Сосновые рощицы… Слегка побуревшие луга… Горбатый мостик над ручьем… Заросли колючего утёсника…
Поместье Эшхауз вымахнуло разом, показываясь за крайним поворотом. Роскошный особняк эпохи Регентства красовался посреди необъятных, ухоженных газонов, зеленых, не смотря на зиму.
По широкой подъездной аллее «Астон-Мартин» выкатился к усадьбе, выстроенной из замшелого камня, с кучей печных труб на крутой и высокой крыше. На угловой башенке маячил человек, изображая дозорного. Или на самом деле страж?
Хлопнув дверцей, Елена вскинула голову, оглядывая этажи. С угла корчилась горгулья — ее ощеренный рот исторгал хилую струйку, стекавшую с черепицы. Ночью шел дождь.
— Добрый день, мисс Ливен.
Молодая женщина резво обернулась. Ей с достоинством кланялся настоящий дворецкий, чьи седые бакенбарды заползали на брыластые щеки.