Спокойное, размеренное дыхание неожиданно пресеклось — за ниспадавшим занавесом обрисовалась смутная фигура. Охранник? Да кто бы пропустил охранника на галерею для почетных гостей? И с какой стати стражу красться, пригибаясь? Чтобы пугать зловещим силуэтом?
Бесшумно встав, Марина живо накинула теплый халат, и сунула босые ноги в войлочные шлепанцы-кавуши. Неслышно открыв сумочку, вытащила увесистую «Беретту», и оттянула затвор.
Дверь отворилась без звука, и Ершова ступила на мраморный пол. Черная фигура пришельца маячила впереди, у окна хозяйской комнаты, из которой пробивался нежно-оранжевый свет, окрашенный индийскими шторами.
Марина разглядела бороду и тюрбан. Блеснул глаз. Сверкнул оскал. Куцый винтовочный обрез пустил мутный блик.
— Бросить оружие! — вытолкнула женщина на фарси.
Черный подскочил, распахивая халат. Угрожающе качнувшись к Ершовой, он разглядел женщину, и отшагнул, суетливо поворачиваясь к окну покоев Раджави.
— Аллах акбар! — рассеялась в воздухе торопливая хвала, и клацнул затвор.
Пистолетный выстрел грянул сильнее грома, мгновенной вспышкой озаряя искаженное лицо убийцы-асассина. Страшно заклекотав, киллер рухнул на колени и повалился на холодные каменные плиты.
Дворец ожил мгновенно. Где-то далеко часто затопали сапоги и ботинки стражи, послышались выкрики-команды. Словно от порыва ветра, распахнулась дверь в комнату рахбара. Раджави ступил в галерею, и отшатнулся, углядев труп.
— Он целился в вас, Масуд, — ровным голосом сообщила Марина, опуская пистолет.
— Марин!
Безумный взгляд Ершова чуть не рассмешил «Роситу».
— Всё в порядке, Джирджир, — слабым голосом отозвался Раджави. — Ваша супруга прекрасна, как пери, и беспощадна, как Азраил…
— Ну-ка… — Грига быстро отобрал у жены пистолет, и громко воскликнул, оборачиваясь к подбегавшему начальнику охраны. — Всё в порядке! Это покушение, но рахбар жив и не ранен!
— О, Аллах! — запричитал толстый начохр, встряхивая брылями. — Никто не мог проникнуть во дворец!
Масуд брезгливо, толкая мертвое тело ногой, перевернул его на спину.
— Да это Аспар! — охнул толстяк, едва уместившийся в полевой камуфляж. — Ах, шакалье охвостье!..
Ершов притиснул Марину, и сбивчиво прошептал ей на ухо:
— Больше я тебя не брошу! Пошли ко мне!
— Пошли, — мурлыкнула женщина, любуясь карим огнем в мужских глазах.
Суббота, 26 января. Ночь
Москва, проспект Вернадского
Занятия кун-фу поневоле подтягивают тело до сносных кондиций, да и километры, что она, хотя бы через день, одолевала бегом, тоже работали на стройность.
Длинные ноги и узкая талия, плоский живот и тугая грудь — не всякая женщина, дожив до тридцати с лишним лет, могла похвастаться подобной, откровенно девичьей фигурой.
А Бориса она восхитила — губы Елены дрогнули, намечая смутную улыбку. Она лежала рядом с замначальника ПГУ, уложив голову на его сильное плечо.
Признаться, она ожидала худшего, но никакой рыхлости или непременного брюшка — всё у Иванова было ладным, плотным, налитым здоровьем и скрытой мощью.
Порой Елена у самой себя выспрашивала, не придумана ли ее любовь? Нет, увлечение наличествовало — ее неудержимо тянул к себе этот очень спокойный и выдержанный, умный и опасный человек. Впрочем, иногда выдержка ему изменяла…
Когда Борис чувствовал, что подпадает под ее обаяние, он начинал смешно злиться. Совсем как тот мальчишка, всерьез полагавший, что нипочем не влюбится в этих противных девчонок…
Фон Ливен дремотно потянулась. Одеяло она сбросила, но тепло от батарей под окном наплывало невесомым облаком уюта.
— Чего не спишь? — невнятно пробормотал Иванов.
— Да так… — Елена подвинулась к мужчине поближе. — Дремлю… Тебе было хорошо со мной?
— Очень. В мои-то годы… Красавица и чудовище!
— Ой, скажешь тоже… Между прочим, бальзаковский возраст как раз мой и есть. А ты у меня красивый, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил!
— Ага! — фыркнул генерал-лейтенант. — Только без пропеллера в… э-э… на спине.
Похихикав, поерзав, фон Ливен устроила голову на широкой волосатой груди.
— Наверное, мы оба думаем про одно и то же… — вымолвила она.
— Почему мы вместе? И на что это похоже?
— Угу… Коварная миледи соблазнила д`Артаньяна…
— Ну, здрасте! — воспротивился Иванов с притворным негодованием. — Равнять меня с рядовым мушкетером! Хотя бы с графом де Тревилем — еще куда ни шло…
— Ладно, ваше сиятельство, согласная я… — помолчав, Елена сказала серьезным тоном: — Боря, вот честное слово, мне от тебя ничего не нужно. Можешь не выдавать свои тайны. Я не буду уныло и нудно требовать план аэродрома, как шпион Гадюкин — помнишь такого? Мне нужен ты сам, о натюрель, хотя бы изредка — раза два в недельку… И всё!
Генлейт засопел, а его рука бережно легла на грудь женщины, оглаживая, и теребя набухавший сосок.
— Давай еще? — томно вытолкнула фон Ливен.
— Давай!
Воскресенье, 27 января. День
Московская область, Малаховка
— Опять ты без «броника»! — забрюзжал я, углядев распаренного дубля, скармливавшего дрова прожорливой печи.
— Вот, и я ему твержу постоянно! — подхватила Ленка. — А он не слушается!
Голоногая Браилова в одном халатике оживленно суетилась на кухне, поминутно улыбаясь: счастье, стой!
— А сам-то! — буркнул Браилов с долей смущения в голосе.
Я молча расстегнул куртку, демонстрируя бронежилет.
— Еще не вся пыль осела, — сказал спокойно. — Коли не вышло спереть чертежи, будут пытаться угробить и хронокамеру, и Миху Гарина.
— «Так не достанься же ты никому!» — криво усмехнулся двойник, и деланно рассердился: — Что ж мне теперь, и спать в «бронике»?!
— Ну, он же до пояса, — с серьезным видом сказала Лена.
— И что?
— Мешать не будет! — девичьи губы изогнулись в хулиганской улыбке.
Прыснув, я заговорил с постным выражением лица:
— Вот, приедешь в Академгородок, справишь новоселье… где-нибудь на тринадцатом этаже, тогда ладно. Пришел домой — снял доспех. Ну, если, конечно, напротив высотки нет, и снайперу засесть негде…
— Всё, всё! Обещаю и торжественно клянусь! — голос Браилова утих до того, что я еле разобрал сентенцию в духе «достали уже…»
— Мальчики-и! — послышался девичий голос. — В комнату не заходить, мне надо переодеться.
— А не заходить кому? — живо поинтересовался я. — Ему или мне?
— Обоим!
— А ты куда? — растревожился дубль.
— Ну, надо же чемодан купить… И сумку побольше!
Вслушиваясь в шелесты и шорохи, я склонился к Браилову, подбрасывавшему поленья в гудящую топку, и спросил вполголоса:
— Ну, и как? Доволен? — моя голова качнулась в сторону комнаты.
— Она хорошая, — тихо ответил двойник. — И очень хорошенькая. И всё понимает. Даже слишком. Ложимся вчера, а она раздвигает ноги… с таким выражением, будто извиняется. Прости, дескать, что не... не Рита!
— Вы чего там шепчетесь? — донеслось из-за огромной печи.
— Тебя обсуждаем! — отозвался Браилов.
— Я вот вам дам…
Дубль уже рот открыл, готовясь дать подходящий ответ, вернее, задать игривый вопрос, но я опередил его, показав кулак. Нишкни, мол.
Румяная от смущения, но все такая же счастливая, Лена заглянула в кухню, шутливо грозя пальчиком.
— Ну, всё, я пошла! — заметив мое движение, она заспешила, накидывая шубку: — Нет-нет, не надо никого подвозить! Электричка скоро. Пока, пока!
Простучав каблучками, девушка захлопнула за собой дверь.
— Не поцеловала на прощанье, — невесело улыбнулся Браилов. — Застеснялась. Одного меня — как? А обоих… Тебе тоже всякая пошлятина на ум идет?