— Что это так пахнет? Каракатицы? — спросил Цацики.
— Да, — ответила Мамаша, — а еще чабрец, пинии и оливковые деревья.
В гавани они нашли несколько таверн и заколоченных магазинчиков. Столики и стулья прятались в тени под навесами из пальмовых листьев. За столиками сидели какие-то мужчины, заинтересованно глядевшие на Мамашу и Цацики, когда те проходили мимо. Цацики тоже уставился на них во все глаза. Вдруг среди них он узнает папу Ловца Каракатиц?
— Нет, твой папа был красавчик, — сказала Мамаша. — Вряд ли он сильно изменился с тех пор.
— А где он живет?
— Вон там, на самом верху, — ответила Мамаша. — В Навозном переулке.
— Навозном? Разве это возможно, чтобы переулок назывался Навозный? — не поверил Цацики.
— Здесь возможно все, — сказала Мамаша.
Пока они грелись на пляже, Агиос Аммос медленно пробуждался от послеобеденного сна. Прохожие с любопытством смотрели на Цацики и Мамашу и мило улыбались. Мимо прошла старушка в черном платье, с загорелым, высушенным на солнце лицом. Она вела ишака, нагруженного большими арбузами. Цацики вдруг почувствовал, что ужасно проголодался.
— Пошли, — сказала Мамаша и оделась. — Сейчас мы пойдем к Марии и пообедаем. Мария готовит самый вкусный в мире цацики.
— Ты с ней знакома?
— Да, я работала у нее, когда жила здесь, — ответила Мамаша. — К тому же она твоя бабушка.
Цацики остановился как вкопанный.
— Бабушка?! Разве у меня здесь есть бабушка?
— Конечно, есть, — сказала Мамаша таким тоном, словно это было что-то само собой разумеющееся.
Цацики покачал головой. Выходит, в Греции у него есть не только папа, но и бабушка, а возможно, еще и дедушка, которого он тоже никогда не видел.
Цацики очень ждал этого путешествия, ему было и радостно, и страшно одновременно. Радостно, потому что он наконец-то встретится с ним, со своим отцом, о котором он только слышал и которого видел лишь на старой нечеткой фотографии. Но он боялся, что папа Ловец Каракатиц вовсе не обрадуется, узнав, что у него вдруг откуда ни возьмись появился сын.
Правда, еще больше Цацики боялся, что ему самому не понравится Ловец Каракатиц. Мамаша даже пообещала не рассказывать ему о Цацики, пока Цацики сам не решит: подходит ему такой отец или нет.
— Ну ты даешь, — удивилась Мамаша. — Дети не могут выбирать своих родителей.
— А я могу, — ответил Цацики.
Родственнички
У бабушки Марии были маленькие черные усики. При всяком удобном случае она щипала Цацики за щеки. Цацики было больно. И вообще, он считал, что щипать незнакомого человека — наглость. Голос Марии напоминал пулеметную очередь и паровозный гудок одновременно.
Завидев гостей, она издала такой пронзительный вопль, что у Цацики заложило уши. А потом затарахтела и бросилась обнимать их, да так, что чуть не задушила Цацики в своих мощных объятиях. Потом она достала лимонад и вино, еще разок ущипнула Цацики, поставила на стол миску с цацики, салат и хлеб. Бабушка Мария засыпала их вопросами, не дожидаясь ответа, без конца щипала Цацики и обнимала Мамашу, а на столе откуда ни возьмись уже появились жареная картошка и дыня. Обслужив посетителей за другими столиками, бабушка Мария отправилась за своим мужем.
Да, у Цацики внезапно появился еще и дедушка. У Димитриса, так его звали, были блестящие сапоги и роскошные, буйные усы. Говорил он немного, зато его черные глаза поблескивали в такт Мамашиным. Видно было, что Димитрис и Мамаша нравятся друг другу.
Бабушка Мария поселила гостей в комнате над таверной. Там стояли две кровати, небольшой стол и платяной шкаф. Чтобы придать комнате более обжитой вид, Цацики сразу же расставил на столе своих плеймобилевских человечков. А потом снова спустился в таверну, где его еще немного покормили и пощипали. Он сидел, слушал и чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Дедушка Димитрис говорил только по-гречески, бабушка Мария — на странной смеси греческого и английского, так что Цацики никого из них не понимал.
Вообще-то английский Цацики знал неплохо. Он выучил его еще в детстве, когда у Мамаши был бойфренд-американец. В один прекрасный день стало ясно, что Цацики просто знает английский, и все. Мамаша обзвонила всех своих знакомых и рассказала, что ее сын — гений. Однако сейчас Цацики не понимал ни слова.
— Спроси их о папе Ловце Каракатиц, — повторял он снова и снова.
Когда же Мамаша наконец выполнила его просьбу, Мария хлопнула в ладоши и затараторила еще быстрее. А потом вышла из таверны.