Почувствовав присутствие Цацики, рыбак поднял голову.
— Ясу, — сказал он и дружелюбно улыбнулся.
— Ясу, — смущенно прошептал Цацики папе Ловцу Каракатиц.
Теперь он ни капельки не сомневался, что это он. Иначе просто быть не могло.
Ловец Каракатиц стал что-то говорить по-гречески. Цацики снова пожал плечами в знак того, что он не понимает.
— English? — спросил папа Ловец Каракатиц.
— No, Sweden, — прошептал Цацики. Дескать, он приехал не из Англии, а из Швеции.
Цацики показалось, будто папа Ловец Каракатиц как-то особенно пристально посмотрел на него, когда услышал слово «Швеция», правда, потом снова занялся своими каракатицами — стал опять колотить их о камень и полоскать в море.
Вот ведь какая удивительная штука жизнь, — подумал Цацики, невольно улыбнувшись. Папа Ловец Каракатиц — такой же чудак, как и все здесь. Вот он стоит, всего в метре от своего родного сына, и ничегошеньки не подозревает.
— Цацики! Цацики! — на всю гавань раздался голос Мамаши. — Ты где?
— Здесь! Я здесь! — крикнул Цацики и помахал рукой.
Рыбак замер, услышав Мамашин голос, а увидев ее, прямо-таки побледнел, несмотря на свой загар. Цацики бросился спасать каракатиц, чтобы их не смыло волной обратно в море.
Папа Ловец Каракатиц и Мамаша стояли, изумленно глядя друг на друга.
— Ясу, Янис, — наконец, произнесла Мамаша и радостно улыбнулась.
Рыбак не улыбнулся в ответ и ничего не ответил.
Цацики нервно захихикал. Он не понимал, весело ему или грустно. Смеяться ему или плакать.
— Микри горгона, — наконец выговорил Ловец Каракатиц, — микри горгона!
— Что он говорит? — спросил Цацики.
— Маленькая русалка, — ответила Мамаша, улыбаясь. — Так он меня когда-то называл.
— Что за глупости, — фыркнул Цацики. Он и не думал, что его папа такой дурачок.
Ловец Каракатиц сделал шаг навстречу Мамаше, потом еще один. Потом обнял ее. Цацики казалось, что он обнимал и целовал ее целую вечность.
Папам можно целовать мам, это всем известно, но Цацики начал уже опасаться, что Ловец Каракатиц проглотит его Мамашу. Но в конце концов Мамаша высвободилась из его объятий, оправила платье и положила руку на плечи Цацики.
— Это мой сын. Его зовут Цацики.
У Цацики дыхание перехватило. Это мгновение в его жизни было не менее важным, чем то, когда он появился на свет.
— А это Янис, — сказала Мамаша и наклонилась к Цацики. — Твой папа, — прошептала она ему на ухо.
— А то я не знал, — рассмеялся Цацики.
Калле мера
Греческое выражение «калле мера» не имело никакого отношения к шведскому имени Калле, а означало попросту «доброе утро». Всего за один день Цацики выучился говорить по-гречески «привет», «доброе утро», «спокойной ночи», «спасибо», «мороженое» и «маленькая русалка». Скоро он наверняка заговорит так же хорошо, как Мамаша. А все это потому, что его папа — грек.
Мамаша спала как убитая, натянув простыню на голову. В Греции одеялами не накрываются, только простынями, но даже без одеяла все равно жарко.
Накануне вечером в честь их приезда устроили праздник. Цацики танцевал со своим дедушкой, с папой Ловцом Каракатиц и с другими мужчинами из деревни. Это был строго мужской танец и напоминал он смесь «Маленьких лягушат», которых танцуют в Швеции в день летнего равноденствия, и брейк-данса. Все бешено аплодировали, особенно бабушка Мария и Мамаша. Потом Цацики уснул на составленных рядом стульях. Да, путешествие в Грецию оказалось не из легких.
Будить Мамашу Цацики не стал. Он надел плавки, маску, трубку и ласты. Сегодня они с Мамашей и Ловцом Каракатиц будут нырять. Так обещал Янис.
Было уже так жарко, что Цацики немного запыхался. Спотыкаясь и путаясь в ластах, он спустился по лестнице в таверну. Бабушка Мария уже готовила завтрак.
— Калле мера, — не вынимая трубки изо рта, загробным голосом сказал Цацики. От страха Мария едва не лишилась чувств.
— Калле мера, — ответила она и попыталась ущипнуть его за щеку. Но у нее ничего не вышло. Маска для ныряния оказалась отличной защитой. Цацики решил и впредь всегда ходить в маске.
Цацики позавтракал один, сидя за столиком в таверне. Он чувствовал себя совсем взрослым. Он представлял себе, что он путешественник-первооткрыватель, а бабушка Мария — аборигенка. Она сидела напротив него и резала овощи. Цацики ел йогурт с медом. Было очень вкусно.
Аборигенке не было дела до того, что путешественник ее не понимает. Она не замолкала ни на минуту. Цацики кивал, улыбался и качал головой, когда, как ему казалось, это было уместно.