— Дедушка умер, — перебил ее Цацики.
— Да что ты?! Цацики, милый…
— Ты скоро приедешь? — заплакал Цацики.
— Не знаю, — ответила Мамаша. — Сейчас я лежу на диване, доктор не разрешил мне вставать. Что-то там пошло не так.
— Что случилось? Ребенка не будет?
— Будет, если слушаться доктора.
— Ну так слушайся.
— Я больше не могу, мне надоело, — пожаловалась Мамаша. — И я страшно соскучилась по тебе, мне кажется, я с ума сойду…
— Я тоже, — ревел Цацики в трубку. — Я тоже.
Прошло много времени, а Цацики всё стоял у телефона и рыдал. Мамаша тоже плакала, он слышал, хотя она старалась это скрыть. В конце концов трубку взял Йоран и сказал, что если Цацики хочет, он прилетит к нему завтра на первом же самолете.
— Нет, я справлюсь, — ответил Цацики. — Мне кажется, что справлюсь.
Цацики не мог уснуть. Тело ломило от усталости, но голова была совершенно ясная.
Стоило ему закрыть глаза, и он видел перед собой белое лицо дедушки. И он снова открывал глаза.
Больше всего ему хотелось спуститься к взрослым, которые собирались сидеть у гроба всю ночь, но у него не было сил. К счастью, тут пришла Элена с подушкой под мышкой.
— Можно, я посплю с тобой? — спросила она. — Там внизу я не могу уснуть, этот гроб за стенкой не дает мне покоя.
— Конечно, — согласился Цацики и подвинулся.
Элена заползла под простыню и устроилась рядышком.
— Правда же лучше горевать вдвоем? — сказала она и потушила свет.
Цацики был полностью с ней согласен, к тому же так было легче уснуть.
— Как я рада, что ты у меня есть, — прошептала Элена и поцеловала Цацики в лоб. — Мой маленький чокнутый кузен.
— Кто бы говорил, — сквозь сон пробормотал Цацики. — Кто бы говорил…
Никогда, никогда больше
Цацики привез с собой две сумки. Одну он ни разу не раскрыл. Там лежали теплые вещи: брюки, свитера и носки, которые Мамаша на всякий случай дала ему с собой.
Это было совершенно лишнее, потому что в Агиос Аммосе он носил только шорты, плавки и футболки, и бабушка стирала их сразу, как только они пачкались.
Теперь Цацики открыл, наконец, эту сумку. В ней лежал фрак, который он наденет на похороны.
Фрак был шерстяной и нещадно колючий — особенно по такой жаре. Еще жарче стало, когда Цацики натянул длинные черные брюки. Но похороны есть похороны. Ради дедушки Цацики хотел выглядеть красиво.
Увидев Цацики, Янис замер в дверях. А потом расхохотался. Он хохотал так, что начал икать. Слезы градом катились по его щетине.
— Господи, Цацики, что это на тебе?
— Фрак, — оскорбленно буркнул Цацики.
— Да уж вижу, — смеялся Янис. — Но зачем? Мы же не на маскарад идем, а на похороны.
— Но, но… это мой самый нарядный…
Цацики чувствовал, как дрожит нижняя губа.
Янис шагнул к сыну и обнял его.
— Прости, — сказал он. — Ты очень красиво оделся. В Швеции всегда надевают фрак на похороны?
— Да, всегда, — решительно ответил Цацики. — У нас так в законе написано.
— Вот как? — удивился Янис. — А у нас всё наоборот. Здесь неважно, во что ты одет. Если человек нашел время и силы нарядиться, люди могут решить, что его скорбь неискренна.
— Вот и отлично! — обрадовался Цацики. — Тогда я вместо этих колючих штанов надену шорты.
Шорты не очень сочетались с фраком, и Цацики заметил, что некоторые показывали на него пальцем, но ему было все равно. Он смотрел вниз, стараясь сдержать слезы. Это было трудно, потому что плакали все. Сильнее всех плакала мама Элены. Цацики никогда еще не видел, чтобы кто-то так сильно горевал.
Священник и два мальчика из хора шли впереди. Певчие несли в руках красивые венки. Один был от бабушки, Яниса и Цацики. Другой — от семьи Элены. Следом несколько мужчин несли гроб с телом дедушки. В последний раз он мог взглянуть на небо.
Казалось, вся деревня, от мала до велика, идет за дедушкой в церковь, которая находилась высоко на горе.
Войдя внутрь, все, кроме Цацики, перекрестились. Цацики просто зажег свечку, потому что он не верил в Отца, Сына и Святого Духа. Зато он плакал.
Он плакал так, что едва мог дышать. Ему никогда не было так плохо.
И неважно, что он не понимал ни слов священника, ни песен, которые пели остальные. Всё было так невыносимо грустно. Зачем жить, если все равно умрешь? Все, кого он знал, однажды тоже вот так умрут: Мамаша, Янис, Йоран, его шведские бабушка и дедушка.
Цацики не мог вынести этой мысли.
Янис притянул его к себе, с другой стороны стояла Элена. Она наклонилась к нему.