(По злой иронии судьбы, брат Гидеона Рауль лишь накануне приехал в замок, вызванный телеграммой Леи, — а ведь он уже много лет не навещал родных, отклонял их приглашения и требования и даже постоянные мольбы родителей. Рауль, о котором ходило столько слухов, ведущий вызывающе независимую жизнь в Кинкардайне… Но родных настолько возмутило его поведение, они были так оскорблены, что никогда не говорили о нем; и Джермейн не удалось узнать о нем ни малейших подробностей.)
(По той же злой иронии и Делпа в те дни гостила в замке, в основном ради того, чтобы утешить брата после смерти Хайрама: бедняга был без сомнений мертв и уже похоронен, и все же Ноэль жаловался, что слышит, как тот по ночам бродит, натыкаясь на предметы, снова во власти своего вечного сомнамбулизма. К несчастью, юная Морна со своим мужем Армором Хорхаундом тоже гостили в замке, приехав с визитом к Эвелин; и Дейв Синкфойл со своей женой Стеллой Зундерт; и дальний родственник из Мейсон-Фоллз, что в Огайо, которого никто раньше не видел, но с которым Лея, очевидно, вела переписку о возможности приобретения корпорацией Бельфлёров тамошнего металлозавода; и еще несколько то ли родственников, то ли знакомых родственников, приехавших в замок в этот злосчастный день. Прабабка Эльвира со своим мужем, тетка Матильда и, конечно, Джермейн — вот и все из Бельфлёров с Лейк-Нуар, кто уцелел. Большинство обитавших в замке кошек и собак, за исключением, возможно, Малелеила, которого уже нескль-ко недель никто не видел, разумеется, тоже погибли.)
Взрыв был такой силы, и столь мощный удар потряс землю, что почва в близлежащей деревне Бельфлёр вздыбилась и потрескалась, стекла в окнах большинства домов треснули, а собаки подняли дикий, отчаянный лай; само же озеро заколыхалось, и темные волны обрушились на берег, словно наступил конец света; была нарушена безмятежность даже таких далеких горных деревень как Джерардия-Пасс, Маунт-Чаттарой и Шеин. Жителей Бушкилз-Ферри, высыпавших из домов и в ужасе наблюдавших огненный ад по ту сторону озера (его ширина в этом месте составляла семь миль), охватила общая паника, и они глазели, замерев, словно в параличе, на пылающий замок, поверив, что конец света и впрямь настал. (Кое-кто позже клялся, что слышал там, за озером, душераздирающие вопли умирающих и даже ощущали тошнотворный, мерзко-сладковатый запах паленой плоти…)
Пусть казалось, что замок Бельфлёров существовал веками — на самом деле же ему было всего сто тридцать лет. И, разумеется, он не был восстановлен — некому было восстанавливать, точнее, не нашлось желающих или тех, кто располагал достаточными средствами; руины замка до сих пор Находятся на том же месте, у юго-восточного берега далекого Лейк-Нуар, примерно в тридцати пяти милях к северу от реки Нотога. Сорняки, кустарники да карликовые сосны разрослись вволю между остатками стен, и каждый год земля захватывает очередной трофей. Но призраки здесь не водятся, утверждают дети.
Вскоре после того, как они с Рэч стали любовниками, Гидеон попросил своего старого инструктора Цару научить его управлять «хоукером» — несмотря на то, что тот из какого-то суеверия недолюбливал машину (отлетал я уже свое на бомбардировщиках в войну, с чувством объяснял он Гидеону; Царе казалось, что от старых боевых самолетов несет смертью, хотя они всегда находились в воздухе, за много миль от учиняемой ими бойни); а Гидеон всего после семи-восьми часов тренировки почувствовал себя за штурвалом настолько уверенно, что был готов летать самостоятельно. Но, конечно, «Хоукер» держался в воздухе иначе, чем более легкие самолеты — в нем чувствовалось что-то кряжистое, словно у древнего чудища. И если другие самолеты пробуждали восхищение и даже любовь, то этот вызывал лишь угруюмое уважение.
Играло роль, конечно, и незримое присутствие Рэч, которое еще больше возбуждало и без того обостренную чувствительность Гидеона.
(Он в самом деле ощущал ее рядом, как только забирался в кабину, задвигал и защелкивал плексигласовый колпак. Да, теперь это была его собственность — но каждый раз, когда Гидеон залезал в машину, он не мог отделаться от чувства, что нарушает чужие границы; вторгается в сокровенную тайну этой женщины; и он с восторгом наслаждался этим чувством, которое испытал впервые с того времени, когда полюбил Лею. Цара никогда ни словом не упоминал Рэч, хотя Гидеон подозревал, что тот знает об их связи. Однако Гидеон был уверен, что только он мог уловить ее аромат в гуще грубых запахов металла, горючего и кожи; аромат, исходивший от ее волос, когда она приподнимала их и в нетерпении встряхивала; солоновато-горький аромат, что таился в ложбинке меж ее маленьких упругих грудей, напряженные соски которых, казалось, постоянно сердятся; аромат ее живота, ее бедер… Сколько же женщин было у тебя до меня! — говорила она с притворной горечью. А Гидеон отвечал: Зато ты будешь последней.)