Ибарадзаки-сан проводила нас внутрь, и через пару мгновений мы уселись за стол и принялись поглощать ланч. Я даже не представлял, насколько проголодался, пока не сел за стол. На этот раз я, кажется, ел столько же, сколько и Эми.
— Господи, как же хорошо, что я так много наготовила. Вы так жадно набросились на мою стряпню, будто не ели несколько дней! — оценила наш аппетит мама Эми.
— Я утром не позавтракал, — извиняясь за свою прожорливость, объяснил я.
— Я тоже, — кивнула Эми.
— Торопились на автобус, я полагаю?
— Да, и я догадывалась, что ты наготовишь так много, что я вполне смогу позволить себе пропустить завтрак, — согласилась с ней дочь.
— Хорошо знать, что я предказуема. — пошутила Мейко-сан.
Эми с энтузиазмом кивнула, и общение затихло, пока мы очищали стол от съестного. Еды было так много, что мы оказались не в состоянии съесть всё.
Я со вздохом откинулся в кресле и поблагодарил Ибарадзаки-сан за еду.
— Я рада, что тебе понравилось, Хисао, — довольно сказала она. — Эми сказала тебе, куда мы пойдём?
— Ага, в общих чертах. Это далеко?
— Не особо, но мы едем на машине — так быстрее, — вставила спортсменка. — Оно рано закрывается.
Я понимающе кивнул и встал, готовый ехать.
— Ну что ж, не пора ли нам?
Ибарадзаки-сан кивнула мне в ответ и вышла из комнаты за ключами от машины. Я заметил, что Эми начинает нервничать.
— Сомневаешься? — понимающе спросил я.
Эми натянуто улыбнулась и пожала плечами. Она снова молчала, что, скорее всего, говорило о том, что я был прав и она начала жалеть, что взяла меня с собой. Не могу её винить; после того, как она так сильно старалась отшить меня, сомневаюсь, что она легко мне откроется. Если честно, я боялся, что она слишком торопится.
Но, пока мы ждали автобус, она сказала, чтобы я не давал ей шанса отступить, и, поскольку я всё равно пообещал, что поеду с ней, похоже, у неё не осталось выбора. Я не мог отступиться от своего обещания, а она — от своего.
Я лишь надеялся, что мы оба готовы к этому.
— Выходим! — раздался голос Мейко-сан.
Мама Эми достаточно быстро прошла через столовую, забрала нас и быстрым темпом направилась к дверям. Теперь я знаю, в кого Эми такая.
Автомобиль уже подъезжал к воротам кладбища, когда я почувствовал, как напряглась Эми, сидевшая рядом со мной. Я успокаивающе сжал её руку, и она немного расслабилась.
Мама Эми не пошла вместе с нами, объясняя это тем, что она предпочитает посещать могилу в одиночку. Эми прошла в ворота и обернулась, будто хотела убедиться, что я ещё здесь. Мы зашли на кладбище.
Я чувствовал себя некомфортно на кладбищах. Разбросанные в беспорядке надгробия служили напоминанием о людях, которые были когда-то живы. Как много из них умерли молодыми? Как много умерло в моём возрасте? Когда я скончаюсь, оставив после себя такую же метку? Сколько мне ещё осталось?
Сама идея того, что я могу не проснуться и больше не увидеть Эми, явно была не самой радостной. Она пугала меня, и я почти был готов развернуться и выйти с кладбища.
Я не желал ходить среди мёртвых людей, я не желал видеть эти надгробия и думать о том, кем они были и кем они могли бы стать, имей они хоть чуточку больше времени. Затем я поглядел на девушку, идущую рядом со мной, и смелость вернулась ко мне. Эми с ясным взглядом целеустремлённо шагала по дорожке, фактически бежала трусцой. Похоже, она думала, что чем быстрее мы придём, тем лучше.
— Мы пришли, — сказала бегунья и замерла в молчании.
Надгробный камень, поросший травой, и в целом ничем не примечательный, кроме имени, которое на нём выгравировано. Имя её отца. Взгляд Эми был прикован к этому камню. Через пару секунд она повернулась ко мне, на удивление спокойная, хотя и мрачная.
— Знаешь, вообще-то я не люблю розовый, — неожиданно сообщила чемпионка напряжённым тоном.
— Э, что? — опешил я. Это-то тут причём? Лучшего способа ошеломить меня Эми выбрать не могла.
— Я разминаюсь перед главным, — в том же духе продолжила она.
— А…
— Люди думают, что я люблю розовый. Наверное, это потому, что я люблю клубнику, и неважно, что она красного цвета, они считают, что розовый — подходящий цвет для клубники. И что это мой любимый цвет. Но это не так. Я слишком вежливая, чтобы кому-то сказать, что это не так, да и это совсем не та вещь, из-за которой стоит переживать, но я могу поспорить, что даже ты считал, что мой любимый цвет — розовый. Синий. Вот мой любимый цвет. Мои мама и папа — единственные, кто об этом знали. Теперь и ты тоже знаешь. — Всю эту речь бегунья проговорила чётко и медленно, слегка прикрыв глаза.