Руки старухи тут же разжались, но Семен успел вцепиться в нее сам, и старуха, зашипев, вновь схватила его под локтями.
— Не спеши-ка, — сказал Семен, о чем-то размышляя. — Успеешь еще перехватиться, будет время. А только скажи мне вот что — а откуда здесь малина, а? — Семен вновь повернулся к старухе. — Все не было, а тут вдруг — целые заросли. И под ногами… не хлюпает ведь больше, нет? — Он несколько раз ударил ногой по сухой земле, покрытой сосновыми иголками. — Смотри-ка! И правда — сухо! Когда ж мы с тобой с болота выбрались, милая? Мы же вроде кругами ходим?
Старуха со злостью смотрела ему в лицо. Семен хмыкнул.
— Видать, это не ты меня кругами водишь, а лужу свою проклятую за нами таскаешь, так? Что же это за лужа такая? Могила твоя? Уж надеюсь… — Он покачал головой, с ненавистью смотря на старуху. — Да, я надеюсь, что тебя в этом говне похоронили когда-то, а перед этим еще и потоптались на лице твоем гнусном… Но чего это мы все о тебе да о тебе. Давай-ка подумаем, что это значит для меня? — Семен облизнул дрожащие губы. — А то, что мы уже в сосновом бору, и, видимо, уже давно… Так что — как бы там ни было, а все-таки мы с тобой выбираемся из леса, так?
В этот раз старуха упиралась, но Семен с силой оторвал ее от земли и практически понес перед собой. Теперь он уже везде видел признаки уходящего болота. Исчезли вездесущие заросли, уступив место поваленным соснам и елям, а под ногами захрустели шишки.
— Неправильно мы идем, — пробурчал Семен, но на заходящее за спиной солнце оборачиваться побоялся. — Просеку, видать, пропустили где-то… Ну да ничего, через лес пройдем. Оно ведь как — если идти все время вниз, то и к воде выйдешь, так?
Старуха не ответила, но через некоторое время они вновь вышли к тому же самому пруду. Тот казался неправильным, даже инородным среди сухого хвойного леса. Семеновского ведра на этот раз видно не было.
— Что, потеряла ведерко-то? — спросил ее Семен. — Четыреста рублей в Смоленске. Теперь должна будешь. Ну да бог с ними, с деньгами. Ты лучше скажи, что у тебя с этими бородавками-то за фетиш такой? Что мне их теперь, сводить — или сразу руки себе резать, а? — Семен хрипло рассмеялся. Он чувствовал, что сходит с ума. — У меня вообще с кожей проблем не было, даже в детстве. Потому и не спрашиваю. Ты ж, наверное, с самого детства таким уродом была, небось знаешь побольше моего…
Семен покачнулся и, чуть не упав, привалился плечом к дереву. Руки старухи сноровисто перебрались выше локтей, почти нежно поглаживая дряблыми пальцами его кожу. Семен устало пнул ее в ногу.
— Все не успокоишься. — Он старался отдышаться. Круги перед глазами начали наконец пропадать. — А я вот что-то притомился… Видимо, следующий прудик последним для нас будет. Дотащу тебя, передохну немного — и буду нос тебе, сука такая, отгрызать… Только погоди, дай продышаться.
Старуха молча наблюдала за ним. В свете уходящего солнца ее глаза сияли голодным блеском.
Семен вдруг подумал о маме, уехавшей с отчимом несколько лет назад в Краснодар. Он ведь после этого так их и не навестил. Потом подумал о сводной сестре и о том, что обещал ей прислать фотки грибов по ватсапу. Подумал о телефоне в своем кармане, который, наверное, после купания в пруду уже никогда не будет работать. И о том, что, чтоб его вытащить — нужны руки. Подумал о работе, о своем взятом со скандалом отпуске и что возвращаться он туда, видимо, уже не будет. И домой тоже возвращаться не было смысла — в Москве его все это время держала только работа. Вспомнил про девушку, которая уехала в Питер на лето, а оказалось — навсегда. Вспомнил еще девчонку из чата, с которой иногда виделись. Подумал о друзьях — но как-то отстраненно. Он ведь даже не сообщал им, что уехал в деревню на несколько дней, — как-то руки не дошли.
Подумал он, что не так уж и сильно его ждут из леса.
Старуха подалась вперед, оскалилась и будто бы начала принюхиваться.
— Что? — спросил Семен. — Учуяла мои мысли, да? Ничего, скоро и зубы мои учуешь. — Он с трудом отвалился от дерева. — Пошли, нечего стоять. Выберемся куда посветлее.
Шагать было тяжело. Старуха чем ближе подбиралась к плечам, тем тяжелее становилась, перекладывая вес своего тела на руки Семена. Нещадно болели мышцы живота. Глаза в лесных сумерках перестали различать землю, и Семен несколько раз спотыкался, каждый раз с силой вцепляясь в руки старухи, чтобы она не успела перехватиться. Наконец они вновь вышли к пруду.
— Ну вот, — сказал Семен и, снова вцепившись в старушечьи руки, осторожно осмотрелся. — Вот здесь, видимо, и умирать теперь буду. Надеюсь, недалеко уже до людей… Может, найдет кто потом…