— Приготовиться… — послышалось из динамика в коридоре.
— Жанзаков должен был сниматься сегодня? — спросил еще Денисов.
— Маленький кусочек, — Сухарев снова взглянул на часы. — Мы сейчас доснимаем крупные планы. В принципе, Сабира можно было отпустить.
— До понедельника?
— Да, на эти три дня.
Едва ощутимое напряжение металла в вагоне показало, что поезд двинулся. Через секунду это стало заметным: поплыла за окном крыша пакгауза, в обиходе — «Вторые-Третьи весы», дореволюционный с кирпичными брандмауэрами склад — память бывшей Даниловской мануфактуры.
Локомотив правил на второй главный путь.
— Мы хотели бы осмотреть купе, которое занимал Жанзаков. Это возможно?
— Но только вечером, — режиссер взялся за ручку двери. — Kyпe под пломбой. Ассистент по реквизиту держит там пиротехнику. Сейчас он в отделении дороги. Еще вопросы?
— Приходили к нему сюда друзья? Знакомые?
— Были. Я видел. Но кто они? Сабир не всегда знакомил.
— Мужчины?
— И женщины тоже. Я дам один телефон.
— Вы по нему звонили?
— Это подруга Терезы. Она сама сообщит, если что-то будет известно. Сабир и Тереза держат через нее связь.
— Гости наведывались к нему часто?
— Я видел раза три-четыре.
— Актеры? Не помните?
— Нет, по-моему… — Он поморщился, подбирая оттенки. — Осталось впечатление чего-то экзотического.
— От одежд?
— Трудно сказать. В целом. Общее впечатление. — Сухарев поглядывал на небо, на грузовой двор, ненастье за окном могло осложнить съемку.
— Мы хотели бы переговорить с актерами. Может, известно, где Жанзаков предполагал провести вечер…
— Я подошлю свободных от съемки.
Сухарев вышел.
— И суток не прошло, — Сабодаш достал «Беломор». — А они сразу во все колокола!
Денисов не ответил.
Реакция Антона была лакмусовой бумажкой, которая ни разу еще не подвела. Только результат — увы — всегда был с обратным знаком.
Снимали до Белых Столбов.
При возвращении съемки перенесли в вагон, где ехали Денисов и Сабодаш: движение в противоположном направлении требовало изменений. Для этого существовали купе-дублеры.
— Внимание! Приготовиться… — Снова объявили по составу.
За окнами тянулась лесопосадка, пустыри отошли на задний план. Невысокие тополя вдоль линии росли, казалось, словно посаженные вверх короткими пузыристыми корнями.
Денисову удалось по рации связаться с отделом:
— Что-нибудь новое? Прием…
— Новостей нет. «Не задерживался, не доставлялся. Не значится. Неопознанных трупов по городу нет».
— Держи на контроле. Что Душанбе?
— Обещали связаться с родителями.
— Звонков много?
— Насчет Жанзакова? Пока нет.
«Самые крупные маховики: Министерство культуры, Союз кинематографистов, Госкино — пока не приведены в действие, — подумал Денисов. — До понедельника, по крайней мере, есть время».
— Водную милицию запрашивал?
— Купальный сезон, по-моему, не начинался, Денис, — заметил помощник.
— Мог и начаться. «Воздушку»?
— Сейчас запрошу. Конец связи!
Снег все же пошел — крупный, вперемешку с дождем. За окном прояснилось.
Свидетельства актеров, участников группы, оказались одинаковыми: «нет, » «не предполагаю», «думаю, к понедельнику будет на съемках…».
Антон повеселел: главный его тезис получал подтверждение:
— Суток не прошло! А они сразу — во все колокола…
Денисов вышел в коридор. В купе, переоборудованном для съемок, происходило действо: актрисы, обе в форме проводниц МПС, быстро просматривали расшитую квадратами «кассу» с билетами. По сценарию, понял Денисов, требовалось найти билеты свидетелей или подозреваемых, ехавших вместе с убийцей.
Из купе в коридор падал серебристый свет. Несколько раз в проеме появлялась жокейская шапочка режиссера.
Сухарев нервничал: Денисову то и дело было слышно его приглушенное, почти шепотом:
— Так не пойдет! Не пойдет! Поймите! Это не школьная сцена!
Напротив в нерабочем тамбуре несколько актеров расспрашивали о чем-то незнакомого старшего лейтенанта милиции. Присмотревшись, Денисов понял, что это тоже актер: вокруг него хлопотала гримерша — маленькая, с узким скуластым лицом.
«На роли оперуполномоченного, раскрывающего убийство, — подумал Денисов. — Но почему в форме?»
Заметив Денисова и его интерес, старший лейтенант тоже внимательно взглянул на него, одернул новый, с иголочки, китель.
— Внимание! — раздалось на площадке. — Мотор!
Прозвучал хлопок. Чей-то голос невнятно произнес номер кадра.
«В чем, собственно, дело… — Денисов и сам не мог объяснить, что его беспокоило. — Вчера Жанзаков был на съемках. Знает, что сегодня, группа практически может обойтись без него. Что остается?»
Он вдруг понял: «Тревога режиссера. Сухарев знает больше, чем говорит. Потому и бьет в большие колокола!»
Он вернулся в купе.
Скуластая маленькая гримерша рассказывала:
— …Везде его узнают. Останавливают. Простые люди. Особенно ребята. Пэтэушники. Молодежи нравятся мужские качества. И женщины подходят.
— В последнее время с кем вы его видели? Не вспомните?
— Он очень общителен. Вы знакомы с ним?
— Нет.
— После «Подозревается в невиновности» милиция в нем вообще души не чает. Он сыграл там оперуполномоченного Кремера.
— Я имею в виду из тех, кто приезжал в поезд.
Актриса была, знакомая по режиссерским курсам. Еще высокий красивый актер. Кореец.
— Фамилий не помните? — Антон вел тщательно записи.
— По-моему, она снималась на «Узбекфильме».
— Молодая?
— Двадцать с небольшим. Может, чуточку старше.
— Если вспомните фамилию, позвоните, пожалуйста, в вокзальную милицию. Вот телефон…
— Обязательно. Молодая, но уже популярная актриса. По-моему, она снималась в «Прощай, зелень лета!» или в «Семейных тайнах» Валерия Ахадова…
— Еще… Люди подходят совершенно разные. Как-то с час или больше ждала женщина. Недели две назад…
— Азиатка?
Денисов присел сбоку от гримерши, чуть сзади. На фоне окна ему были видны ее черные жесткие прядки, часть крутой, как яблоко, скулы.
— Русская. В возрасте Сабира. Может, украинка… — Вопрос Денисова почему-то ее встревожил. — Я еще спросила: «Что-нибудь передать?» — «Спасибо, не надо…» Я, пожалуй, пойду… — Гримерша так и ушла, обеспокоенная.
Ее сменил актер в милицейской форме, которого Денисов видел в тамбуре.
— Я, наверное, последний, кто был с ним… — старший лейтенант достал платок. — Уф! Словно кирпичи носил…
Антон дал ему отдышаться.
— Вы вместе возвращались со съемок?
— Вчера… — актер вытер разгоряченное лицо.
— Расскажите подробнее.
— Весь день снимали. Привезли в Барыбино. На обратном пути ни мне, ни ему не работать. Пересели в электричку, чтоб быстрее. Приехали в Москву. Все.
В дороге разговаривали?
Нет, по-моему. Я больше дремал. Не высыпаюсь. Маленький ребенок… — Актер улыбнулся: упреки режиссера, незадачи — все позади, — они не испортили ему настроения, не мешали жить. — Не спим. По очереди дежурим с женой.
— Так ни о чем и не говорили? Вспомните.
— Да нет.
— Вы расстались на вокзале?
— Получилось, что мы виделись дважды. С электрички я сразу поехал на «Добрынинскую», в универмаг. Оттуда в магазин. На обратном пути снова встретил Сабира.
— В метро?
— Да, здесь, у вокзала. Он как раз спустился с эскалатора, а мне делать пересадку на радиальную линию.
— Много времени прошло после того, как вы расстались?
— С час. Было уже часов восемь.
— Потом?
— А Жанзаков?
— К переходу, против телеграфа.
— Он не сказал, куда собирается?
— Нет. Я и не спрашивал.
— Простились как обычно?
— «До завтра».
— И он?
— Тоже — «до завтра!».
— Ничего не заметили? Может, смену настроения?
Актер подумал:
— Да нет. Устал — это точно. Но ведь весь день работали!