ЛЕША-ШВЕЙНИК. Чего ж тут делить-то? Одна была, и та скрадена. (Леше-сторожу.) Где маленькая белого вина? (Хватает его за грудки.)
ЛЕША-СТОРОЖ. Человека убивают за чекушку.
Сплелись и катаются по полу в фиктивной драке. На сцену, семеня, выбегают старики Ганнергейты.
ЦИНТИЯ (виновато). Алас, если имеем нах театр один штюк сцена…
КЛАРЕНС (виновато). Значит, нужна нах сцена айн штюк дер мауэр. (Быстро водружает в углу сцены легкую фанерную ширму.)
ЦИНТИЯ. Если зи хабе стена, значит, она хабе…
КЛАРЕНС. Гвоздь! (Вбивает в стенку гвоздь.)
ЦИНТИЯ. Иф ви хэв стена и гвоздь…
КЛАРЕНС. Надо повесить ружье! (Вешаетружье.)
ЦИНТИЯ (печально смеется). Ерли нах мауэр висель ружье…
КЛАРЕНС (разводит руками). Оно должен…
ЛЕША-СТОРОЖ (хватает Кларенса за ногу). Отдай чекушку «столицы», Кларенс!
ЛЕША-ШВЕЙНИК (хватает за ногу Цинтию). Где маленькая белого вина, Цинтия?
Кларенс вынимает из своей торбы огромную, литра на три, «маленькую». Два друга в счастливом «отпаде».
ЛЕША-СТОРОЖ. Я ж тобе гуторил – черти скрали!
ЛЕША-ШВЕЙНИК. Но отдали же ж! Отдали! И за это им спасибо! Огромное спасибо!
Старики Ганнергейты, скромненько кланяясь, потихонечку отступают к телевизору.
МОНОГАМОВ (перехватывает их). Спасибо вам, милые мои старики Ганнергейты, суслики мои, чертенята мои, шпиончики мои, тени Великой Войны! Быть может, только вы одни и знали раньше мою Цаплю, догадывались, что она не простая швея, каких вокруг сотни, и, когда она, стоя на одной ноге в болоте, грустно смотрела на этот пансионат, как на недоступный волшебный замок, вы иногда ободряли ее, приносили ей какой-нибудь скромный моллюск. Спасибо!
ИЗ ТЕЛЕВИЗОРА. Наши камеры установлены на Центральном стадионе Ташкента. Сейчас перед лицом разъяренной толпы состоятся соревнования по прыжкам в высоту на приз Ташкентского Землетрясения.
ЛАЙМА. Я без сознания.
МОНОГАМОВ (к сестрам). Девушки, вам знакомо чувство любви?
РОЗА (гордо). Да, Моногамов, я понимаю, о чем вы говорите.
КЛАВДИЯ. А чего это вы тут все ходите и всем свою любовь навязываете? (Хохочет.) Весь уже лягушками пропах!
МОНОГАМОВ (восторженно). Да-да, я весь уже лягушками пропах!
ЛЕША-СТОРОЖ. А у ей хахаль в Польше, Вантяй!
МОНОГАМОВ. Да-да, в нее кто-то влюблен из Ольштынс-кого воеводства. Мне жаль его.
ЛЕША-ШВЕЙНИК (из-за бутылки). Бодай меня за пазуху, кажись, слаба она) на передок?
МОНОГАМОВ (радостно). Да-да, она слаба на передок!
ЛЕША-ШВЕЙНИК (берет Моногамова под руку, отводит в сторону, тайным голосом). Старина, мне безотлагательно нужно с вами поговорить.
ИЗ ТЕЛЕВИЗОРА. В секторе для прыжков кумир молодежи Бобби Моногамов! Планка на высоте 2 метра 50 сантиметров!
ЛАЙМА. Он! Я без сознания! Все сюда! (Моногамову.) Забудьте хоть на минуту о вашей девке, нерадивый отец! Ваш сын у планки! Пожелайте ему удачи!
МОНОГАМОВ: Бог даст ему удачи, а не я.
ЛЕША-ШВЕЙНИК (тайным голосом). Уши не изменяют мне? Вы произнесли Божье имя непринятым образом, с большой буквы.
МОНОГАМОВ. Разве? Я не заметил.
ЛЕША-ШВЕЙНИК. Вы ведь кончали ВИЯК. В каком вы сейчас чине?
МОНОГАМОВ. Майор. Или подполковник. Не выше. Но и не ниже.
ЛЕША-ШВЕЙНИК. Я помню вас по прежней жизни. Вы были плейбой, гуляка, циник.
МОНОГАМОВ. Я себя таким не помню.
ЛЕША-ШВЕЙНИК1, Старина, почему вы влюбились в Цаплю?
МОНОГАМОВ. Потому что прежде я не знал любви.
ЛЕША-ШВЕЙНИК. Вы объездили весь мир в разгар сексуальной революции.
МОНОГАМОВ. Это Все не то. Я всюду искал то, что в юности предчувствовал.
ЛЕША-ШВЕЙНИК. Но почему животное?
МОНОГАМОВ. Потому что животное!
ЛЕША-ШВЕЙНИК. Почему птица?
МОНОГАМОВ. Потому что птица!
ЛЕША-ШВЕЙНИК (оглядываясь по сторонам). Старина, я вам ничего не говорил. (Шепотом.) Вы играете очень опасно, на грани огромного фола. Повторяю, я вам ничего не говорил, но… подумайте, прежде чем вступят в силу железные законы драмы.
МОНОГАМОВ. Кто варит эту драму?
ЛЕША-ШВЕЙНИК (оглядываясь). Это ничтожество, так называемый сторож, не нашел в себе силы вас предупредить, а когда я прибыл, было уже поздно.