Она услышала крик в глубине церкви.
“Они идут сюда! К оружию! Итальянцы идут сюда!”
Император встал и помог жене подняться с колен. Он низко поклонился священникам и Ковчегу. Все было спокойно. Затем он повернулся и направился к полю битвы.
Шафран встряхнулась и последовала за императрицей.
•••
Чем дальше он скакал в предрассветной темноте, тем сильнее становилась боль в животе Пенрода. Одна миля, две, три по более прямой и широкой тропе долины май-агам, и тропа оказалась забита тылом колонны Альбертоне. Пенрод соскочил с вспотевшей лошади и побежал к группе людей в темных мундирах, с яркими кушаками и белыми лицами, которые показывали положение Альбертоне на возвышенности перед ним.
Офицеры обернулись, чтобы посмотреть на его приближение с выражением удивления и легкого презрения. Пенрод направился прямо к генералу.
“Вы находитесь вне позиции. Вы должны немедленно вернуться в Кидане.”
Альбертоне взял Пенрода под руку и с легким смешком повел его прочь от остальных сотрудников. Как только они оказались вне пределов слышимости, лицо Альбертона превратилось в сердитую маску.
“Ты смеешь мне приказывать, англичанин?”
- Сэр, я всего лишь констатирую факт. Вы находитесь по меньшей мере в трех милях от того места, где должны быть. Вы практически в лагере Менелика! Вы должны вернуться на линию-позицию, на которую вам было приказано, прежде чем враг обнаружит вас и нападет. Вы будете окружены здесь.”
Альбертоне не выказал ни удивления, ни беспокойства. Во всяком случае, Пенроду показалось, что он выглядит довольно довольным, как ребенок, чья маленькая интрига против старших увенчалась успехом.
- Сомневаюсь, майор Баллантайн. Я сам выбрал свою позицию. Противник не может занять высоты слева или справа от меня, но будет вынужден идти вперед под огнем орудий. Еще несколько выстрелов, и они улетят, как вороны на кукурузное поле, когда фермер выйдет со своим дробовиком.”
“Вы не отступите и не займетесь позицией, которую вам было приказано защищать?”
“Я не согласен с вашей интерпретацией моих приказов. Насколько я понимаю, мне было поручено занять этот пункт, и я так и сделал.”
- Говорю вам, остальные колонны находятся в трех милях позади.”
Альбертоне уже начинало скучать. “Я уверен, что они присоединятся к нам достаточно быстро. Они не захотят пропустить самое интересное.”
У Пенрода возникло искушение выхватить револьвер и застрелить этого человека на месте. Только осознание того, что это будет означать его немедленную казнь, а не приведет к тому, что войска развернутся на должной позиции, помешало ему. Ночь все больше отдалялась от него.
Они слышали рассеянный ружейный огонь, доносившийся из точки примерно в полумиле от их позиции. Альбертоне протянул свою чашку кофе одному из слуг.
- Хорошо, Туритто их разбудил.”
Он отдавал приказы. Горные батареи еще не достигли возвышенности, но Альбертоне приказал шестому туземному батальону слева удерживать южный фланг его позиции, а седьмому, под командованием майора Рудольфа, был послан правый фланг. Восьмой будет держать центр.
Пенрод наблюдал, как артиллеристы выгрузили 75-миллиметровые орудия из спин мулов и начали собирать их, в то время как другие члены роты гнали животных прочь и вверх по склону.
Свет появился очень быстро. Вскоре Пенрод увидел, что через долину к ним приближается огромная группа эфиопских войск. Море людей, раннее солнце высекало искры из украшений на их щитах. Они не атаковали, а двигались вперед в хорошем порядке прямо к своей позиции. Пенрод быстро подсчитал: Десять тысяч человек уже были на поле боя, и их число продолжало расти. Эфиопы перешли на легкую пробежку, и земля между ними и позицией Альбертоне, казалось, растаяла. Звук ружейного выстрела определил местонахождение авангарда или того, что от него могло остаться. Их положение уже было полностью разрушено.
Пенрод стиснул зубы, когда батарея капитана Генри начала заряжаться. Эфиопы не обращали внимания на фланги и напирали на центр. Генри отдал приказ, и орудия изрыгнули дым и пламя с рябью трещин, которые эхом прокатились по долине. Они стреляли шрапнельными снарядами прямо в середину приближающихся воинов. Артиллеристам почти не нужно было целиться. Число нападавших было уже настолько велико, что они шли не группами, а единой волной. Тела исчезли в тумане крови и разорванной пыли, и волна на краткий миг отступила назад, а затем снова пришла в движение.