Скоро путешественники оказались как бы в центре огненного кольца. Небо, казалось, с грохотом и треском рвалось о вершины гор, разило их огнем и потрясавшими мир ударами; скалы и горы, страшные, взъерошенные, ожившие, боролись и отвечали сотнями ударов.
Справа от лодки вспыхивали только зарницы, заливавшие с той стороны горизонт таинственным светом; слабый гул долетал по воде и оттуда, но правого берега видно не было. Озеро не шелохнулось.
— Это ад, ад разверстый… — повторял про себя Ивав Яковлевич. — Дант нужен, чтобы описать его!…
Не прошло и часа и гроза кончилась; гром утих; изредка вспыхивал фантастичный свет зарниц, придававший всему какой-то сказочно-волшебный вид; Байкал начал поплескивать волнами.
Лодка направилась к берегу.
XX
Красивый издалека Ольхон вблизи оказался далеко не таким. Обнаженные, пустынные скалы угрюмой, бесконечной чередой встали перед глазами путешественников утром другого дня.
Кое-где сквозь ущелья чернели мрачные хвойные леса; не замечалось нигде и следа присутствия человека.
Зато несметные стаи серых гагар и белых чаек осыпали весь берег и отдельные камни, выдвигавшееся из воды. Крик и гам их разносились над водой.
Громадный остров тянулся нескончаемо; путешественники уже отобедали, когда наконец последний слоистый выступ его, похожий на высокий песочный торт, остался позади; впереди, вправо и влево расстилалась безграничная водная даль; справа, как бы на острове, из нежного голубого тумана подымались очертания неясной розоватой горы.
Михаил Степанович указал на нее спутникам.
— Святой Нос, — сказал он. — Еще два дня, и мы будем на месте.
Павел Андреевич тяжело вздохнул: он не запасся книгами, и путешествие на лодке начало надоедать ему.
Зато остальные не замечали времени. Антон устроил своему барину род столика, прикрепив над ним зонт, и старый ученый работал с комфортом, как у себя в кабинете. Михаил Степанович и Свирид Онуфриевич с увлечением предавались рыбной ловле; на корме у ног их то и дело неистово отплясывали, сверкая чешуей, только что выхваченные из воды омули и голомянки[14].
Поздним вечером, на седьмой день плавания, лодка путешественников причалила наконец к месту назначения.
Глубоко вдавшуюся в берег бухту обступали почти отвесные, черные горы; месяц обливал их синеватым светом; на двуглавой вершине одной из них в каком-то фосфорическом сиянии лежал снег. Тишина нарушалась только легким шумом, несшимся из ущелья, выходившего к бухте; из него выбегала к озеру небольшая горная речка.
— Вот наш путь! — сказал Михаил Степанович, указав на ущелье.
— Как, опять на лодке? — почти с ужасом воскликнул палеонтолог.
— Нет, река слишком мелка, — ответил Михаил Степанович. — Надо будет идти пешком!
— Но это совершенное преддверие ада! — заметил, осмотревшись, старый ученый. — Горы буквально давят нас… Какое в сущности мы ничтожество, господа! — добавил он.
Прислуга и рыбаки деятельно хлопотали, устраивая палатки и приготовляя ужин.
Путешественники подошли к полному мрака ущелью и долго стояли, слушая гул реки.
— Мы приехали искать историю каких-то людей, — начал Павел Андреевич, опершись о скалу, — а ведь каждый камень, каждый пласт — целый роман, летопись, свидетель величайших периодов жизни земли! Читайте только эту книгу, и она расскажет то, что и не снилось еще никому из нас!
— Присутствие человека делает ее еще интереснее! — заметил Михаил Степанович.
Все вернулись к месту бивака, где уже ожидала их ароматная уха из наловленной рыбы.
Долго не расходились по своим палаткам путешественники; обаяние ночи и близость цели гнали сон прочь от них.
Раннее утро, тем не менее, застало всех на ногах; даже тяжелый на подъем Павел Андреевич, и тот проснулся сам и, насупившись, натягивал огромные сапоги.
Решено было, что рыбаки останутся на берегу ожидать возвращения путешественников. Запасы провизии и разобранные палатки были разделены на равные части и подвязаны к спинам господ и слуг; только старый ученый, несмотря на протесты, не получил никакой ноши. Путешественники вооружились палками, припасенными Михаилом Степановичем и, простившись с лодочниками, вошли в ущелье.
Солнце не проникало в узкую расщелину его, крутыми зигзагами пробитую в отвесах скал.
Речка, сажени четыре в ширину, вся в пене, шумно и быстро неслась по заваленному камнями руслу. На правом берегу ее, между стенами гор и водой оставалось узкое пространство, по которому и направилась вереница путешественников. С другой стороны вода яростно бросалась на самые скалы; местами заметны были громадные подмывы внизу их.
14
Эта любопытная рыба, принадлежащая к живородящим, насколько известно до сих пор, водится лишь в Байкальском озере.