— Как зачем? — воскликнул Павел Андреевич, совершенно потеряв свой обычный вид. — Высвободим мамонта! Ведь это редчайшая находка!
— Согласен; только что же мы с ним будем делать? Забрать с собой мы его не можем!
Увлекшийся палеонтолог опомнился.
— Вы правы. Как это обидно!! — с глубоким разочарованием в голосе произнес он. — Такой дивный экземпляр!
Путешественники долго рассматривали допотопного гиганта, как бы нарочно сбереженного природой для грядущих времен.
— Несомненно, сорвался в пропасть и погиб здесь в снегу, — высказал свое мнение палеонтолог. — Как давно, значит, скоплялась здесь эта ледяная гора!
— И сколько, вероятно, погребено в ней подобных находок, — добавил Михаил Степанович.
Путешественники благополучно спустились с горы и вступили в узкий проход, оказавшийся перед ними. Стены его были бурого цвета.
Базальт кончился; кругом подымался отвердевший как гранит песчаник.
Михаил Степанович несколько раз с особенным вни-шланием приглядывался к низкому своду и верхним углам прохода и наконец остановился.
— Знаете… — не совсем уверенно произнес он, — мне кажется, что этот коридор не естественный…
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Иван Яковлевич.
— Мне кажется, он вырублен руками людей, — ответил Михаил Степанович. — Я даже уверен в этом, — поправился он.
Заинтересовался и Павел Андреевич, страшно огорченный невозможностью увезти мамонта.
— Почему вы так полагаете? — отнесся он к Михаилу Степановичу. — Стены и потолок совершенно в первобытном, изрытом виде.
— Изрыло их время. А вот взгляните на место соединения свода со стеной: видите остатки линии, видите, как она шла ровно. Природа так не провела бы ее.
Палеонтолог с сомнением покачал головой.
— Не думаю… Я не различаю никакой линии… Вижу несколько бугорков.
— Вот, вот: это и есть остаток, как бы пунктир от нее.
— Решительно, это ваша фантазия…
— Господа, а вы не находите, что время подзакусить? Я устал крепко! — вмешался в разговор охотник.
— А и правда! — согласился Михаил Степанович. — Действительно, страшно есть хочется!
Иван Яковлевич вынул часы и посмотрел на них, затем с недоумением приложил их к уху.
— Очевидно, они врут у меня, — сказал он. — Который теперь час?
Павел Андреевич вынул свой хронометр и тоже приложил его к уху.
— Нет, идут… Одиннадцать часов вечера, господа?
— У меня тоже, — подтвердил Иван Яковлевич.
— Да быть не может! — воскликнул Михаил Степанович. — Что значит увлечение, однако!
Путешественники уселись, кто на выступе стены, кто на полу, и принялись истреблять закуски, добытые из сумки Антона. Скоро все почувствовали, насколько утомила их целодневная ходьба и лазанье по снегам.
На ночлег решили остаться на том же месте, и вся компания улеглась в ряд на голый пол, поперек прохода; ни одеял, ни подушек ни у кого не было; вместо последних послужили сумки, покрытые сверху носовыми платками.
Антон выждал, когда все господа улеглись, и задул последний фонарь.
Глубокий мрак поглотил подземелье и приютившуюся в нем небольшую кучку людей.
Было тепло и немного душно.
— А какая толща земли над нами! — проговорил спустя некоторое время Михаил Степанович. — Подумать страшно! Заживо погребенные…
— Замолчите! — с досадой перебил его охотник. — Чего закаркали? — спать пора!
Все умолкли, и через несколько минут сон охватил усталых путешественников.
XXII
Михаил Степанович пробудился как бы от толчка и открыл глаза.
Кругом висела непроницаемая, густая тьма; слева и справа слышалось ровное дыхание спавших товарищей.
Несколько мгновений Михаил Степанович находился в полном недоумении, где он и почему так особенно темно и тихо кругом, и отчего все они лежат рядом, а не в палатках: память его еще не совсем освободилась от оков крепкого сна.
Наконец он вспомнил все, чиркнул спичкой, чуть озарившей раскинувшегося рядом охотника и часть буро-желтой стены, и посмотрел на часы. Они показывали семь.
Михаил Степанович зажег стоявший у изголовья его фонарь и принялся будить спавших.
За малым количеством воды, вместо умыванья пришлось ограничиться вытиранием лица кончиками намоченных платков; путешественники закусили и двинулись в дальнейший путь.
Несмотря на полное отсутствие других ходов, Антон аккуратно продолжал метить крестами стены. Из экономии зажжены были только два фонаря.