– Как же вы все объясните, Холмс? – дрожа от нетерпения, спросил я.
– Дело обстояло так… Тадеуш, принимая искреннее участие в судьбе Мэри Морстен, рассказал ей о сокровищах и привел к Бартоломью. Он требует поделить сокровища на три части, после чего они с Мэри поженятся и откроют собственное дело – частный пансионат для девушек.
– Ох… – только и вымолвил я.
– Бартоломью против. Тогда Тадеуш и, простите меня, Ватсон, ваша будущая супруга убивают несчастного скупердяя. Усаживают в кресло… и просят верного Лал Рао, к которому давно подъезжает Джонатан Смолл, поддаться на его уговоры. И дать знать, что в этот вечер Бартоломью останется один… с найденными сокровищами! Джонатан вместе с пигмеем идут на дело. Они не ведают, что драгоценности уже заменены дешевой бутафорией. Пигмей «убивает» труп, возможно, понимает свою ошибку, но объяснить что-либо разгневанному хозяину не в силах. Два неудачника уносят поддельные побрякушки. Мисс Морстен приходит к нам, разыгрывает маленькую комедию… потом к ней подключается и Тадеуш, изображая из себя дурачка-ипохондрика. И мы верим им…
– Ой… ой… – простонал я.
– Джонатан выкидывает поддельные драгоценности в Темзу, пигмей убит нашими пулями… Мисс Морстен, очевидно и вправду полюбив вас, соглашается стать миссис Ватсон. Тадеуш, который ее любит, расстроен, но огромное состояние смягчает его муки. Верный Лал Рао на некоторое время садится в тюрьму… Тадеуш его после вознаградит. Меня смущает лишь одно: почему мисс Морстен до сих пор не сообщила вам о своей доле сокровищ? Видимо, ищет благовидный повод. А может, ее шантажирует бывший соучастник… Она вас любит, Ватсон, утешьтесь этим. – Шерлок выдержал паузу, затем тихо спросил: – Итак, что мы будем делать? Оставим все как есть или же дадим делу законный ход?
– Холмс… – простонал я. – Друг мой… Ваша логика безупречна… Боже! Моя жена – убийца! Что делать, я не знаю… Холмс…
Холмс захохотал.
– Как вы жестоки, – с чувством сказал я.
– Милый Ватсон! – Холмс подался ко мне. – Успокойтесь! Я лишь хотел показать вам, что методом дедукции можно доказать любые, прямо противоположные вещи! Детективу надо иметь еще и голову кроме знаний дедукции! Я пошутил! Бартоломью убил пигмей! Драгоценности на дне Темзы! Ваша жена невиновна!
Холмс снова захохотал и с криком: «Шампанского, Хадсон, шампанского!» – пальнул в потолок из револьвера.
– Вы сегодня несносны, – буркнул я сердито, раскуривая трубку. – Как вы можете? Издеваться над миссис Хадсон, пугать меня…
Холмс повернулся, и я увидел, что на глазах его блеснули слезы:
– Ватсон, дорогой, простите! Я не прав. Но войдите и вы в мое положение: вот уже три недели нет ни одного приличного дела. Я скучаю, Ватсон! Так скучаю!
– Мой бедный друг, – прошептал я. В моей голове родилась безумная мысль: а не организовать ли диковинное преступление? Похитить Биг Бен или обокрасть Тауэр? – Ради Холмса я готов был на все.
– Я так сильно скучаю, – повторил Холмс. – Очень сильно. Шампанского! – И он опять выстрелил в потолок из револьвера.
В это мгновение дверь гостиной отворилась и колеблющейся походкой вошла миссис Хадсон. Но в руках у нее было не шампанское, о нет! В руках у нее была длинная кавалерийская сабля!
На какое-то мгновение мне показалось, что выведенная из себя старушка решила прекратить пальбу, отрубив Холмсу голову или по меньшей мере руки.
– Мистер Холмс, – невозмутимо сказала наша добрейшая миссис Хадсон, – незадолго до прихода доктора Ватсона, когда вы кололи себе утреннюю порцию кокаина и я не решалась вас беспокоить, к вам приходили два джентльмена со слугой-негром. Они забыли вот это…
Глаза Холмса засверкали. Он отложил трубку, бережно взял из рук миссис Хадсон саблю и принялся ее разглядывать. Потом повернулся ко мне:
– Ну, что вы можете сказать об этой сабле, Ватсон?
Его уныния как не бывало. Обрадованный такой переменой в своем друге, я принял клинок из его рук.
– Во-первых, – сказал я, стараясь во всем следовать методу Холмса, – это отличная кавалерийская сабля. С хорошим отвесом… острым клинком.
– Великолепно! – подбодрил меня Холмс.
– Во-вторых, – я задумался, – забыть саблю, боевое оружие, в чужом доме – это неслыханно!
– Так.
– И в-третьих – сабля очень потертая, побывавшая не в одном бою. Отсюда можно сделать вывод, ее владелец – пожилой отставной военный, кавалерист, страдающий склерозом и чем-то глубоко озабоченный.
– Блестяще! Блестяще! – завопил Холмс. – Вы превзошли себя, доктор!
Я скромно улыбнулся. Миссис Хадсон раскрыла было рот, но Холмс строго посмотрел на нее, и старушка промолчала. Тогда друг взял саблю обратно, внимательно осмотрел ее и сказал:
– Ну что ж, я могу сказать о владельце этой сабли следующее: это крепкий мужчина средних лет, служивший где-то в Индии, никогда не ездивший на коне, абсолютно лысый, любящий колбасу с чесноком и старающийся прочитать все попадающиеся на глаза книги и газеты. Сабля подарена ему другом.
Меня эти бездоказательные построения несколько рассердили.
– Холмс, – мягко сказал я, – сегодня вы не в лучшей форме.
Шерлок Холмс вздохнул и протянул мне саблю.
– Глядите, доктор. Сабля очень тяжелая, старик не сумел бы ее долго носить. А ножны изрядно потерты – но только не с правой стороны, как было бы, езди он на коне, а внизу. Вывод: это крепкий нестарый человек, обычно передвигающийся пешком.
– Но почему с кавалерийской саблей? – завопил я.
– Подарок, память о друге, – спокойно ответил Холмс. – Сабля выкована из дамасской стали, вывод: ее владелец служил в Индии. На клинке остались крошечные кусочки колбасы с чесноком, похоже, саблю использовали вместо столового прибора.
– Боевое оружие? Позор… – прошептал я.
– Это еще не все, – соболезнующе сказал Холмс. – На жирном лезвии остались буквально микроскопические частички волос. Цвета их разглядеть не могу, но вывод напрашивается сам собой: владелец регулярно брил саблей голову.
Я схватил со стола бокал с шампанским и осушил его одним глотком.
– Ну и о книгах-газетах, – невозмутимо продолжил Холмс. – На тех же жирных пятнах остались частицы бумаги – как газетной, так и книжной.
– Ужасно, – пробормотал я. – Неслыханно… К чему идет Англия?
– Самое интересное, что владелец сабли – не англичанин, – задумчиво сказал Холмс, закуривая. – Но доказать это дедуктивно я не могу. Пока.
Некоторое время мы молча курили, глядя в камин. Потом я спросил у миссис Хадсон:
– Холмс не прав, ведь верно?
– Прав, – кротко ответила старушка. – Лысый мужчина средних лет, от него пахло чесноком, он читал «Таймс», разрезая страницы саблей. Очень загорелый, вот как вы, когда только приехали из Афганистана. С ним еще были…
– Молчите, Хадсон, молчите! – закричал Холмс. – Дедукция подсказывает мне, что мы найдем в прихожей еще что-нибудь! И сделаем вывод о спутниках офицера самостоятельно!
Через минуту мы уже были в прихожей. Зоркие глаза Холмса обежали комнату, потом он вскрикнул и поднял стоящий у дверей ботинок.
– Это ваш? – с благоговейным ужасом спросил он.
– Нет, – признался я с сожалением. Ботинок был хороший, кожаный, но без пары и слишком большого размера, чтобы стоило на него претендовать.
– Удивительно, – прошептал Холмс. – Потрясающе… Забыть трость – естественно. Забыть саблю – возможно. Но забыть ботинок… Что вы о нем скажете?
Наученный горьким опытом, я изучал ботинок минут пять. Потом рискнул сделать предположение:
– Его владелец – мужчина с ногами.
Несколько мгновений Холмс озадаченно смотрел на меня. Затем робко спросил: