Верховный церемониймейстер чуть покривился, слишком уж большая честь по его мнению для безродного морехода.
— Примаса, разумеется — куды ж без него? Ну и вас двоих тоже, само собой, ожидаю.
— Допускать ли на пир царевичей? — уточнил Караим.
— Естественно! — возмутился я. — Они же уже переехали на мужскую половину, не так ли?
— Э-э-э… Заканчивают, государь. — ответил Папак.
— Вот и проследи, чтобы до пира уложились.
— А ваш стремянной? Его с кем будем сажать? За общий с владетельными вроде не по чину, но если государь хочет показать всем особую к нему милость… — церемониймейстер замялся.
Это чтобы потом половина столицы шепталась, что я потому с собой в баню никого и не взял, что с ним сплю? Не, спасибо, таких сплетней мне не надо. О политиках вечно болтают всякую дрянь, не надо давать клеветникам лишних поводов — нарваться на дуэль с Тумилом в том числе.
— С Блистательными пусть сядет. — распорядился я. — Тоже до определенной степени охранник. Все у вас?
— Да как же, государь?!! — возопил дворцовый кастелян. — А расположение столов? А музыка? А?..
Я в задумчивости провел пальцем по зубцу лежащего на столе царского венца — снял сразу после совета железяку тяжеленную, так до сих пор и валяется в кабинете. Кажется основной целью моего правления будет не заполучить больше ни одной короны. Маетная это штука — восхождение на престол. Нервирует и утомляет очень.
— Значит так. Блюдами, расстановкой, музыкой, сервизами, прочей подобной фигней в Ежином гнезде всегда царицы распоряжались. — думаю, что попытка изобразить суровый взгляд мне удалась. — Где вы у меня титьки углядели? Вон вам царевна Валисса…
Я махнул рукой в сторону женского крыла дворца.
— …ближайшая моя родственница женского полу, ее этой ерундой и тираньте. Тинатин пусть тоже поучаствует — девчонке замуж выходить вот-вот пора наступит, пусть навыки хозяйки получает.
Караим вздохнул, но спорить не стал. Только уточнил:
— А порядок рассаживания за вашим столом, тоже у нее уточнять, государь?
— Нечего там уточнять. Невестку с дочерью слева от меня, царевичей справа — в заглавной части стола, как членов семьи, — прочих согласно их местам в совете. Потом Латмура и Миху с сыновьями, за ними министров. Потом уже послов.
— А примаса?
Ха-а-ароший вопрос. Вопрос с подковыркой. Посадить его выше князей — намекнуть всем, что Церковь будет важнее. Ниже — наоборот. И там, и там — обидки лютые, причем вне зависимости от того, какой будет реальная политика в дальнейшем осадочек-то останется. Да и подданные мои (теперь уже мои — главное об этом не забывать) могут таких выводов понаделать… И, что характерно, начать исходя из них действовать! Глазом моргнуть не успею, как вся система внутренних союзов среди знати переменится.
— При Кагене он где обычно сидел? — спросил я.
— Последний год, обычно, рядом с царем, государь. — ответил церемониймейстер. — На равном с ним кресле.
А по глазам видно, что ой как он это не одобряет.
— В этот раз посадите так же, между Валиссой и мною. Продемонстрируем преемственность политики.
Мне тоже не нравится, но лучше покуда ничего резко не менять. Пускай потом всем сурпрыз будет.
— Ну что еще? — я тяжко вздохнул. — Спрашивайте уже, по лицам вижу — есть вопросы.
— Послов, ваше величество. Послов как сажать? В том же порядке, что и при вашем брате?
— Да, давай в том же. Ну а ты, князь Папак, чего стоишь и смотришь? Тоже что-то непонятно?
— Ваше величество, вы же только прибыли, а меня никто не информировал… Какие у вас любимые блюда? Мясо какое вам подавать и вино?
— Дорогой мой кастелян-распорядитель Ежиного гнезда, скажи, ты совсем охренел? Какое в дупу мясо, коли мы только Громолета отпраздновали? Пост на дворе!
— Ой… — только и вымолвил он.
Кажется, ну вот если по его лицу судить, дембель в опасности. В смысле — готовить все придется заново и можем не успеть.
Братец может в благочестие под конец и впал, но не в ущерб своему чреву, похоже — иначе бы такого ляпа опытный завхоз допустить никак не смог. Зато я теперь — под крыльями своего геральдического зверька. Глубоко под крыльями, там откуда они растут, по самую косу. Хорош, понимаешь ли, монах, который в дни говения и сам трескает, и другим разрешает. Государь-инок, едрить его корень!
И что теперь делать? Вот бы сейчас сюда брата Круврашпури, уж он бы обосновал так, что слона бы во славу всех святых и богов сожрали!