— Они давно ждут?
— Ну едва Латмур Железная Рука к тебе, величество, вошел, так и они появились. А вот кто первый, это я, прости, не углядел. — похоже, что парень прекрасно понимает мое нынешнее затруднение.
Да что Тумил? Сейчас поди весь дворец гадает, кому я явлю большую милость!
А я вот возьму — да не явлю.
— Значит так. — распорядился я. — Сейчас выйдешь, объяви князю Штарпену мое неудовольствие за то, что прибыл так поздно. Он мне нужен был тогда, когда здесь был Зулик Тимариани. Громко так объяви, дабы все слыхали. И быстренько загоняй ко мне, покуда царское величество не разгневалось. Сможешь напустить жути?
Мальчик усмехнулся.
— Сделаем.
Как мой стремянной стращал хефе-башкента я не знаю, но полминуты спустя тот вошел в кабинет на подгибающихся ногах, бледный и с трясущимися губами. Зрелище, доложу вам… Два прыгающих вареника себе представляете?
— Что же ты, дорогой князь, так задержался? — с мягкой укоризной произнес я. — У нас тут дело государственной важности, а тебя нет.
— Ва-ва-ва-ваше величество… — вареники запрыгали еще сильнее и начали издавать явственные звуки шлепков от соприкосновения, а ножки этого студня, казалось, сейчас подкосятся окончательно.
Какой актер, какой матерый талантище!
— Ты присаживайся давай. — я указал хефе-башкенту на кресло. — С моим шейным хондрозом голову задирать как-то, знаешь…
Толстяк шлепнулся на указанное место и выронил из рук тубус, покатившийся по столу и свалившийся на пол с противоположной стороны.
Он что же, действительно меня боится, а не притворяется что ли?
— Тут такое, понимаешь ли, дело, уважаемый. Приходил Главный министр, говорит — надобно царскую милость проявить в честь воцарения, простить осужденных преступников. А я вот подумал, чего бы это я буду милость проявлять ко всякой сволочи, когда ею можно оделить моих верных подданных? Ты вот как считаешь, прав я?
Наместник столицы активно затряс головой. Согласен, значит.
— Я знал, что уж кто-кто, а ты меня поймешь! Идея, голубь мой, такая: нехай завтра и послезавтра, в честь моего восшествия на престол, одеон, ипподром и бани будут доступны всем жителям и гостям Аарты бесплатно.
— Совсем-совсем бесплатно? — вяло поинтересовался понявший, что прямо сейчас казнить не будут и потихоньку приходящий в себя хефе-башкент.
— Абсолютно. — кивнул я. — Так-то разная деревенщина, что привозит в столицу продовольствие и товары на ярмарку, редко себе может позволить посетить центры средоточия культуры, каждую четвертушку бисти экономят, а тут экий будет повод. Воодушевятся посещением, и промеж своих, в деревне, будут хвастать. Ну и меня славить, конечно. Ведь будут?
— Будут. — кивнул Штарпен. — Крестьяне — будут.
И уже другим, опасливым, тоном добавил:
— А вот актеры, банщики и колесничие, боюсь, не очень.
— Они-то отчего? — я вскинул брови.
— Так ведь им, ваше величество, бесплатно придется работать. — еще более несмело отозвался столичный городничий.
— Да кто тебе, князь, такую глупость-то сказал? — надеюсь изобразить радушную улыбку мне удалось по максимуму. — Это вход бесплатный, а работу оплатить, разумеется, надо. Причем по высшему разряду. Они же у нас все идут как работники градоправления Аарты? Вот ты и озаботься. Найдутся на это дело деньги в городской казне?
— Найдутся, государь. — безрадостно ответил Штарпен из Когтистых Свиней.
— Ну и хорошо. — кивнул я. — Глашатаев только по столице сегодня разослать не забудь, чтобы, значит, довели до всех новость. У нас в одеоне на завтра что запланировано?
— Днем нравоучительная комедия «Скупой козопас», а вечером трагедия…
— Вот давай лучше поменяем. — перебил хефе-башкента я. — Трагедию днем, а вечерком, на комедию, я с семьей пожалую. Царская-то ложа не обвалилась еще?
— Как можно, государь?!! — князь всплеснул руками. — В лучшем виде подготовим.
— Вот и замечательно. Отдохну культурно после трудового дня, да и царевны поди будут рады развлечению. Ты к нам тоже в ложе присоединяйся, пущай наследники со столичным головою познакомятся получше. — пока его собственная голова еще на месте. — Оно полезно. А ты так-то по какой причине пришел? Принес, гляжу, чего-то.