— Ага. — кивнул мой стремянной и совершенно непочтительно плюхнулся в кресло. — Правда этого бугая фиг завалишь. С виду худенький-худенький, а ка-ак даст! Это я, величество, про Нварда.
— Надеюсь вы не сильно его вымотали. — кот, заслышав голос парня поднял голову, зевнул, а потом шкодливо прянул ушами и подобрался. — А то ему сегодня еще экзамен в Блистательные сдавать.
— Вымотаешь его, как же… — пробурчал Тумил. — Так, поваляли слегка. Вечером пойдем за него болеть. Да, я чего пришел-то! Отчитаться за твое, величество, поручение.
— Это за которое?
— Ну как же?! — возмутился мальчик. — Ты же указ судье свой посылал, по поводу златокузнеца Курфина Жука.
Князь Мышкин приподнял пятую точку с вытянутым трубой хвостом, поводил ею вправо-влево и сиганул в сторону царского стремянного, в несколько прыжков преодолел разделявшее нас с Тумилом расстояние, взбежал, словно по пандусу, по вытянутым ногам паренька, распластался у него на животе «звездочкой», крепко вцепившись когтями в суконную куртку, задрал голову и озорным взглядом уставился в лицо парню.
— Привет, маленький. — рассмеялся Тумил и погладил котенка.
Мышкин вертел головой и пытался цапнуть моего стремянного за ладонь зубами.
— Так вот, величество, прибыл я, значит, на городскую площадь, где обыкновенно преступников судят. Сразу с указом не полез, потолкался среди зрителей, послушал что да как. В общем, я тебе так скажу, величество — запугал ты князя Штарпена.
— Да ну? — удивился я. — С чего ты взял?
— Точно тебе говорю. Как ты милость к Курфину проявить отказался, так он самого лютого судью на рассмотрение дела назначил, Фарлака из Больших Бобров по прозванию Вешатель. — кот упал на бок и Тумил начал щекотать Мышкину пузико кончиками пальцев, а тот, в свою очередь, хватал ладонь зубами и всеми четырьмя лапами, деля вид, что это он пацана поймал. — Вешает за малейшую провинность, говорят, а если казни так и так не избегнуть, то предает преступника наиболее лютой. Златокузнеца даже жалели многие, потому что лучшее что ему светило — посажение на кол, и хотя казни князь Зулик покуда и приостановил, по делу об оскорблении царя он такого сделать не властен.
Так-так, это что ж за Чикатилло такой у меня в судебной системе подвизается? Надобно будет присмотреться, проверить его методы… На нем же, желательно.
— Ну, пока туда-сюда, суд начался. Курфин Жук вину свою признал, Фарлак обличительной речью разродился, зрители об заклад начали биться, какую такую смерть златокузнецу присудят, и тут я такой выбегаю, указом твоим, величество, размахиваю, кричу: «Стойте». Судья прочел, да как загогочет! «Благодари, — говорит, — Жук государя за его к тебе милосердие и детям заповедуй». Огласил твой указ, и добавляет: «А дабы помнил ты и потомки твои о том, чем царю обязаны, присуждаю я тебе изменение родового прозвания, и да зовись ты с этого момента Курфин Плеваный!»
Расхулиганившийся кот не удержался на коленях мальчика, соскользнул и с довольно громким «шмяк» упал на пол, вскочил, и резвым галопом умчался под мой диванчик.
— Вот шельма! — восхитился я. — Даже имея прямое царское распоряжение нашел как покарать!
— Ага. — кивнул Тумил. — Но, доложу я тебе, величество, горожане, что на судилище собрались, и под твой указ-то похохатывали да всякие обидные шутки Курфину кричали, а тут и вовсе гогот и свист поднялись такие, что я чуть было не оглох.
— Ну а златокузнец что? — полюбопытствовал я.
— Расплакался и ушел. — ответил мальчик поднимаясь. — Я, если твоему величеству больше не нужен, тоже пойду. Помыться надо.
— Иди-иди. — кивнул я. — Хотя — постой. Скажи-ка, что там царевичи? Потянули сегодняшние занятия?
— Да ничего, в общем, для первого раза. — ответил паренек. — Заметно, конечно, что их оружному бою никогда не учили, быстро устают от махания клинком, но это нормально. У них еще жилы просто не под это устроены.
— А сам как мыслишь, выйдут из них бойцы?
— Не знаю. — задумчиво ответил Тумил. — Я сам-то воин не великий — спатычем управляюсь хорошо, а вот саблей или мечом, честно говоря, так себе. Из Утмира пожалуй что и получится, он отвязанный напрочь — я б его и на танцовище взялся поднатаскать, может. А Асир, он вдумчивый больше. Но упорный — этим, верно, и возьмет. Да и дядьку ты им, величество, знающего дал — у Ваки, думается, и мертвый научится с оружием обращаться. Или второй раз помрет.
Успокоил пожилого монарха, называется…
До вечернего экзамена в Блистательные оставалось еще немного времени, так что я позволил себе немного почитать о приключениях Яломиште, устроив под это дело небольшой перекус, чиркнул записку царевнам, что если желают, могут посетить мероприятие, и Бахмету, чтобы прислал труды Аксандрита Геронского какие есть, с котом, опять же, чуток поиграл — отдыхал, в общем, от трудов праведных.