Блин, вылитая клепальщица Рози[7] — только в ашшорском национальном платье, а не в спецовке-комбинезоне. Ну и скус у тебя, десятник…
Я повернулся к Железной Руке, хотел поинтересоваться… но понял, что даже спрашивать ничего не надо. Бывалый вояка смотрел на девушку масляными глазами, и мало что не стонал от восхищения.
— Истинная дочь своего выдающегося отца. — дипломатично произнес я.
— Спасибо, повелитель. — купцу, судя по физиономии, было такое услышать приятно. — Действительно, красавица выросла — в нашу породу. Мать та ее невысокая да худая, опасался я, когда дочь родилась, что в нее пойдет, и охотники будут до моих денег только, а не до нее, однако же — вот!
Вартуген повернулся к Мортише и ласково произнес:
— Лапушка моя, посватался к тебе славный витязь, десятник Блистательных, Вака из Трех Камней. — «лапушка» зарделась. — И я против вашей свадебки не возражаю. А ты что скажешь, птичка моя? По сердцу ли он тебе? Пойдешь ли ты за него?
Девица зарделась еще больше и потупила глаза.
— Как прикажете, батюшка. — я-то думал, что голосина у нее будет, как у фабричной сирены, а тут, нате ж вам, ничуть не бывало. Миленький такой тембр, грудной, чувственный даже. — Перечить вам не стану.
— Ну что же, уважаемые сваты… — Вартуген украдкой смахнул слезу. — Можете поцеловать невесту, согласная она.
Я поднялся, едва удержавшись от того, чтобы не поморщиться — растревоженный утренним приключением геморрой буквально стрельнул, — и вместе с Ржавым расцеловал купцову дочурку в щеки. Та, кажется, едва сдерживала слезы, причем вовсе не горькие.
— Ну все, не будем больше тебя держать. — я погладил ее по плечу. — Иди, отдохни милая. Переволновалась, поди.
Та лишь кивнула, и, дождавшись позволения отца, пулей вылетела из кабинета.
— Ну вот, теперь и поговорим про выкуп и приданное. — чары девицы, с ее исчезновением, на главногвардейца действовать перестали, и в лице его появилось нечто хищное.
— С выкупом я жадничать не стану. — ответил Вартуген. — Государь наш Лисапет столькое предлагает, что возьму лишь столько, сколь потребно традицию соблюсти. Скажи, князь, откуда он родом, мой будущий зять?
— С границы Шехамы и Лесогорья. — ответил Латмур.
— Горец, значит? Ну тогда овец возьму. Три веса невесты. — произнес купец. — А в приданное девочке моей дам я вот чего…
Последний акт ашшорского сватовства, если оно, конечно, успешно прошло, — это выйти с хозяином и хозяйкой дома на крыльцо, расцеловать их троекратно, после чего снять свои сватовские повязки, и накрыть ими голову невесты, наподобие платка. Так, чтобы лицо не закрывалось.
Едва мы произвели это несложное действо, как собравшаяся у дома Вартугена толпа любопытствующих разразилась восторженными криками.
— Знайте, люди! — Пузо перекрыл рев толпы без особого труда. — Через месяц быть в Аарте веселой свадьбе!
Граждане-столичножильцы разразились еще более громкими приветственными возгласами.
— А вот ко дворцу давай подъедем с каменными лицами. — ткнул я в бок локтем своего капитана гвардии. — Девушка поволновалась, Вака тоже пусть попереживает.
Ржавый усмехнулся.
— Преклоняюсь перед вашим умением держать интригу, государь. Остальные-то тоже, поди, как на иголках сидят.
— На иголках… — пробормотал я, подходя к Репке. — Тумил, как к Ежиному Гнезду подъедем, из ворот иглу вытащить не забудь. И чтоб с сокрушенным лицом — а потом слиняй куда-нибудь, чтобы Вака тебя до начала занятий с царевичами не поймал.
— Желаешь, величество, чтобы Асир и Утмир его первыми поздравили? — с пониманием отозвался княжий сын, придерживая стремя. — Хочешь сделать их ему кунаками?
— Лишним не будет. — буркнул я.
Не признаваться же, что и в мыслях ничего подобного не было — просто хотел немного повредничать.
Во дворец вернулись уже ближе к обеду и без того ажиотажа среди столичных жителей, что сопутствовал нашему пути до дома Вартугена. Судить да рядить о сватовстве, разумеется, будут еще долго, но со степенством, достойным зажиточных обитателей Верхнего города, за столиками таверн, под доброе вино, или же тишком, как и положено вышколенным слугам, которые не хотят быть заподозренными в непочтительности к власть предержащим и через то лишиться хлебного места.
Лишь стайки неугомонных мальчишек — держась, впрочем, в некотором отдалении, — следовали за нашей кавалькадой, но уже на половине пути и они почти все отстали. Ну а на что таращиться-то? Интересного ничего не происходит, а на царскую физиономию они уже нагляделись.
7
Персонаж с военного плаката США, впервые опубликованного на обложке Saturday Evening Post 29 мая 1943 года. Довольно габаритная, но весьма женственная дама, представляющая образ американских женщин, работавших на предприятиях во время Второй Мировой войны.