Царский котохранитель с обалделым видом кивнул, сграбастал Мышкина, усадил в вышитую Асиром коробчонку и был таков.
— Ты мне скажи, брат мой, как на духу, — я налил в кубки вина и вручил один из них Шаптуру, — ты какого рожна не в Аарте-то был? Тебя же Кагена лечить повезли, насколько я помню, а ты по каким-то богами забытым углам ошиваешься.
— Ах, Прашнартра, — монах сокрушенно вздохнул, покачал головой и опустился в кресло, которое до того занимал мой котофейка, — в час, когда я въехал в столицу, царь аккурат дух и испустил. Сам, думаю, понимаешь, как такое истолковали — немедля развернули и упекли в скит особо строгого устава, даже колымажку отца Тхритравы в обитель отослать не дали. Это слава Солнцу, еще не казнили сгоряча. Нет, ты не подумай, что я в обиде на кого-то, но очень уж мне в том скиту солоно пришлось — я же целитель как-никак, а братия, постами да молитвами себя изнуряючи, от лечения, все как один, напрочь отказывается.
— Надобно будет попросить отца Валараша съездить в этот скит с инспекцией. — в задумчивости пробормотал я. — Может они там и достигли просветления, но больше это похоже на грех гордыни пополам с ересью богополагания.
— Это что ж за ересь? — удивился Шаптур. — Никогда о подобной не слыхал.
— Была такая под конец царствования царя Лендеда — ты, верно, и не родился тогда, или был еще младенцем. — история действительно была громкой, даже до юного охламона Лисапета дошла. — Ее последователи считали, что во всем надо полагаться лишь на Святую Троицу и богов, а от человека-де ничего не зависит. Иные так и не стриглись даже, а то и мыться переставали — надеялись молитвами очиститься как духовно, так и телесно. Про то чтобы к лекарям ходить, так это и не заикаюсь даже.
— Нет, ну мыться-то в скиту моются, хоть и сугубо в холодной воде… — протянул Шаптур.
— И все же надо бы, чтобы Валараш их проверил. — я сделал из кубка небольшой глоток. — Только ереси под боком нам тут и не хватало.
— Слыхивал я о преподобном. — мой собрат по обители Святого Солнца тоже сделал глоток вина. — Говорят, человек весьма просветленный, и в мирских делах сведущ… Полагаешь, он прислушается к твоим подозрениям, брат Прашнартра?
— Ну как бы тебе сказать? — я вытащил из-за вазы с фруктами царский венец и водрузил его себе на голову. — Да.
И если выяснится, что мои догадки верны, и под носом у пламенного борца за чистоту веры, примаса Йожадату, свили гнездо еретики… Ой, какие интересные перспективы открываются!
Шаптур несколько долгих секунд смотрел на меня, затем со вздохом отставил кубок, поднялся и поклонился.
— Это выходит, государь, я тебя при слуге обругал? — криво улыбнулся он.
— А я — тебя. Сядь, не мельтеши.
Шаптур молча повиновался.
— Собственно, чего я тебя позвал-то… Лекарей во дворце как на бродячем псе блох, а толку от этого никакого нету.
— Как же такое возможно?
Продекламировал я, и, видя в лице монаха некое недопонимание, добавил:
— Каждый мнит себя единственным светочем, прочих же ни в бисти не ставит, полагает, что лишь его рецепты верны, и только. Следовательно, как и в любом ином деле, необходим старший над дворцовыми лекарями, а то уж они меня утром попотчевали, век буду помнить…
Рассказ о моих утренних приключениях Шаптур выслушал, с трудом давя ухмылку, но диагноз, который я себе поставил, полностью подтвердил, и на должность главы придворных медиков, пускай и нехотя, но согласился.
— Ну вот и славно. — резюмировал я, поднимаясь. — Подчиняться будешь только кастеляну Ежиного гнезда и министру царского двора, остальных, буде вздумают командовать, шли ко всем друджам. Комнату тебе сейчас выделят, с жалованием и подъемными тоже определят, так что принимай дела. А мне, уж извини, поболтать с тобой хоть и хочется, но недосуг. Надо на совещание с министрами поспешать.
И не забыть бы отослать отцу Тхритраве его телегу, а то непорядок получается.
Тяжесть поставленной задачи, те трудности, которые предстоит преодолеть для ее решения, начинаешь осознавать лишь тогда, когда приступаешь к исполнению задуманного. Колонизировать Большую Степь! Ха! Легко сказать — особенно царю, с которым как-то не принято спорить, — а вот реализация такого проекта, о, это как раз дело-то практически неподъемное. Битых четыре часа совет министров, с участием князей Ооза, Лиделла и Шадда прозаседал, все судили да рядили, как бы это все поудобнее организовать, да так, чтобы еще и подешевле вышло, а толку с тех дебатов вышло едва-едва.