— Вот ничего себе у тебя выбор разносолов, дядя. — иронично произнес Нвард. — Ты бы нам еще свинских яблок предложил.
— Чего нет — того нет. — содержатель заведения изобразил сокрушенное лицо и развел руками. — А и были бы, так придержал бы.
— Это отчего же? — с невинным видом поинтересовался Тумил.
— А, так вы ничего-то и не знаете? Завтра же наш царь экзамен на философа будет держать, обещал семью семь способов приготовления картохи изложить, так, чтобы она вкусна была. Непременно глянуть на это собираюсь — вдруг рецепты его стоящие.
— И отчего же государь решился философское звание получать? — ровным тоном поинтересовался Асир. — Ему-то не по чину вроде.
Молодец, внучек, умничка. Правильные наводящие вопросы задает.
— А кто ему запретит? Он же царь. — пожал плечами трактирщик.
— Я вот считаю, что это даже и правильно. — подал голос посетитель из-за соседнего стола. — Чего умище-то скрывать, коли боги тебе его дали? Пущай все об нем знают! Это у иных-прочих цари самые обныкнавенные, а у нас — орел! И правитель, и священник, и философ еще. Ну ничего не скажешь — молодец!
— Ага, всем соседям на зависть. Если он еще и с быками управляться может, так мы его и в почетные гуртовщики записать можем. — хохотнули с другой стороны.
Ну, спасибо вам, добрые люди. Прямо незабвенным Леонидом Ильичом себя ощущать начинаю.
— Про рецепты картохи эти я слыхал. — веско произнес изрядно пожилой мужчина (судя по манере заплетения бороды или деревенский староста, или, что более вероятно, глава ватаги гуртовщиков). — Сын свата моего погонщиком в караване трудится, они третьего дня с Самватина вернулись. Так в трактирах у Благой заставы аккурат эту невидаль и спробовал, да и в Запоолье местами видывал, чтобы подавали. Сказывал — съедобно. А с быками управляться — на то, Кунта, у царя стремянной есть. Слыхал, поди, как в Большой Мымре Громолет-мясоед-то отпраздновали? Во всех окрестных деревнях по сю пору от зависти себе локоточки кусают.
— Да а я что? Я ничего, я к нашему государю-иноку со всем уважением. — стушевался гуртовщик. — Он по случаю восшествия на трон бани всем бесплатно открыл, одеон опять же, ничего я такого и не говорю-то дурного, молчу я вообще…
— Вот и молчи себе потише, а то будешь как тот златокузнец — плеваным. — внушительно произнес глава ватаги.
— Весело вы тут, в столицах, проживаете. — народ перешел к доброжелательному перемыванию моих косточек, и я, убедившись в царской популярности в среде пролетариата повернулся к трактирщику. — Но весельем брюхо не набьешь. Чем покормишь-то нас?
— А вам поплотнее, или так, перекусит просто? — поинтересовался тот.
— Плотно перекусить, но не до опышки. Ночевать, уж не обессудь, будем не у тебя, а в Нижнем городе, там и догонимся.
— Я так и думал. — кивнул трактирщик. — Больно ткань у вас добрая на сутаны пошла. Тогда, кашки могу. Пшенной, или там гороховой. С мясцом.
— От Громолета-мясоеда еще двух недель не прошло, нельзя нам мясо. — вмешался Тумил. — Рыбки лучше жареной дай.
— Рыба есть только соленая и копченая — я ж не в порту держу заведение. Но могу предложить жареных голубей.
— Э-эх, — вздохнул я, — попадешь к вам в столицу, научишься есть всякую гадость. Тащи своих голубей. И пива по кружке — вино-то у тебя, поди, не лучшего букета.
— Да уж, не для царского стола. — хохотнул трактирщик. — Твоя правда, монах. А вот пива свежего только вчера две бочки купил, да такого, что и самому государю подать не грех — с постными рожами не уйдете, братья.
Когда хозяин «Коровьей лепешки» удалился Энгель пихнул Тумила локтем вбок и заговорщицким тоном произнес:
— Ну вот и слава пришла, а? Каждый гуртовщик в Аарте тебя теперь знает.
— А в Тампуранке и вовсе каждая собака. — хмыкнул мальчик. — Так что завидуй молча.
— А откуда ты известен в столице Запоолья? — удивился Утмир.
— В коррере он там выступал. — пояснил я. — Так успешно, что местные бычьи плясуны признали его лучшим из лучших, а потом всю ночь по кабакам таскали, да по девкам.
— Обижаете, ваше величество. По девкам — это я уже сам. — Тумил потупился и сделал благочестивое лицо.
— Как же, помню. — усмехнулся я. — Если верить слухам, овладел разом двадцатью пятью девственницами, причем некоторыми даже неоднократно.
— Враки это все. Я еще не достиг той святости, что и ваше величество, чудеса творить не умею. — сокрушенно вздохнул послушник-стремянной.
Это вот он на что сейчас намекнул, интересно?
— Отец. — обратился ко мне молодой парень, сидящий за соседним столиком. Совсем еще молодой, с жиденькой и короткой бороденкой, которую едва-едва умудрялся заплетать, но здоровенный как бык. — Скажи, а вас в столицу на служение прислали, или преподобному Валарашу во вспоможение?